Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— До чего же ты глупая, Анжелина! Он хочет на тебе жениться, а ты делаешь вид, будто не замечаешь его.

— Он сказал мадам Бертен, что мы собираемся объявить о помолвке, не спросив моего согласия. Несмотря на похороны Люсьены, персонал больницы уже начал меня поздравлять. А я еще не приняла решения. Я даже чувствую облегчение, что мне придется заканчивать учебу в Тарбе. Я его больше не увижу.

— Но я думала, что он тебе нравится!

— Прошу тебя, Дезире, сейчас не время и не место говорить об этом.

Стояла удушающая жара. Анжелина чувствовала себя плохо, обливаясь потом. Она надела самое скромное платье, но все равно оно было слишком светлым, слишком веселым. Никто из учениц не мог предложить ей более темный летний наряд. Кроме того, Анжелина беспокоилась за старую даму. Она думала, что Жерсанда заблудилась в городе или ей стало плохо в гостинице.

— Мадемуазель Лубе! — раздался за ее спиной тихий голос.

Анжелина резко обернулась и оказалась лицом к лицу с офицером полиции Даво, одетом во все черное.

— Да? — ответила она, внезапно охваченная страхом.

— Прошу вас во время отпевания не терять бдительности. Некоторые убийцы любят наслаждаться горем, которое они причинили, и приходят в церковь или на кладбище. Я мог бы сделать вывод, что это было одиночное убийство, в какой-то мере случайное, учитывая, что жертва сопротивлялась. Сопротивление всегда вызывает приступ звериной жестокости, однако есть звери в человечьем обличье, которые, совершив преступление, подбирают следующую жертву. Они выслеживают ее и наслаждаются своей безнаказанностью. Если вы узнаете акробата среди присутствующих, незаметно дайте мне знать. Мои люди рядом. О том же я попросил и Одетту Ришо.

Молодая женщина пообещала, что будет бдительной. Она отступила назад и встала между Софи де Монтель и Армандой Бланшар. И тут около группы монахинь она заметила хрупкую фигурку Жерсанды де Беснак. Окруженная легким облачком жемчужно-серого шелка, старая дама закрыла зонтик, обводя взглядом своих прозрачных, как вода, глаз толпу. Вдали от их города, вырванная из привычной обстановки, она показалась Анжелине еще более утонченной, более ранимой. Столь близкое присутствие Жерсанды так взволновало Анжелину, что молодая женщина с трудом сдержала слезы. Она бросилась к старой даме.

— Мадемуазель, моя дорогая мадемуазель! — простонала она. — Как мило, что вы приехали! Я вас так ждала!

Жерсанда крепко обняла Анжелину своими тонкими руками, затянутыми в серые ажурные перчатки. Ее бледное лицо, густо посыпанное рисовой пудрой, озарилось улыбкой.

— Моя славная Анжелина, я не могла оставить тебя одну после того, как произошла такая трагедия. Но ты плохо выглядишь!

— Я почти не сплю и с трудом могу проглотить немного еды. Давайте войдем в церковь. О! Спасибо, что приехали. У меня совсем нет мужества.

— Зато у меня его хватит на двоих, — заявила гордая гугенотка. — Мне очень жаль, что я опоздала, но утром я покупала это платье у модистки с улицы Капуцинов. Пришлось кое-что переделать. Я переодевалась прямо в мастерской. Что ты о нем скажешь? Я не хотела, чтобы тебе было стыдно за меня.

— Вы великолепны!

Они вошли в базилику. Здесь уже собрались родственники, персонал больницы, соседи и просто любопытные. В величественном здании было прохладно. Витражи, освещенные яркими лучами солнца, бросали разноцветные блики на высокие каменные колонны, густо украшенные растительным орнаментом. Орган играл «Реквием» Моцарта. Небесная, бесконечно грустная мелодия как нельзя лучше сочеталась с ароматом белых цветов, лежавших на крышке гроба и плитах пола, а также на алтаре.

Жерсанда де Беснак погрузилась в раздумье. «Священник служит мессу в торжественной одежде белого, золотого и фиолетового цветов. Дети из хора стоят с серьезными лицами. Второй раз в жизни я в католической церкви. В первый раз это было при крещении Анри. Последний раз я войду в церковь, когда Анжелина будет венчаться, поскольку надеюсь, что она выйдет замуж за этого доктора…»

Время от времени раздавались рыдания, слышалось покашливание. Верующие начали петь псалмы. Анжелина не выпускала руки старой дамы. Несмотря на всю свою волю, она не могла ни молиться, ни петь псалмы. Она думала о Люсьене, не в состоянии смириться с ее смертью. Нежное тело с очаровательными формами навсегда останется в дубовом гробу.

«Неужели ее убил Луиджи? — спрашивала себя Анжелина с тяжелым сердцем. — Боже мой, как в этом убедиться? Он играл им на скрипке, дарил свою улыбку, а ночью этот веселый акробат превратился в жестокого хищника… Нет, это представляется мне невероятным. Но, если он ни в чем не виноват, почему говорил так странно?»

Анжелина смущенно посмотрела на Жерсанду, рассматривавшую купол свода над хорами. Мысли ее по-прежнему были далеко. «Если бы Одетта не сказала мне о родинке! Но из-за этого дефекта кожи глупо верить, что смуглый мужчина может быть сыном моей дорогой мадемуазель! Но если это так, почему я, Анжелина Лубе, встретила его в Масса? Еще одна случайность, скажут некоторые люди. Да, возможно. Такое бывает. То же самое, как и с мадам Бертен. Я ни на минуту не могла представить себе, что мама была ее ученицей. У людей есть тайны. Я тоже скрытничаю. Господи, это будет ужасно, если, к несчастью, Луиджи окажется сыном мадемуазель Жерсанды и одновременно подлым убийцей! Нет, я сошла с ума, он не ее сын. Мы никогда не узнаем, что стало с маленьким Жозефом».

Стоя на паперти базилики Сен-Сернен, мадам Анриетта Бертен и Жерсанда де Беснак оценивающе смотрели друг на друга. Только Одетте Ришо было позволено пройти с похоронной процессией до кладбища. Другие ученицы должны были вернуться в больницу. Это привело старую даму в отчаяние. Жерсанде так хотелось побыть хотя бы немного с Анжелиной, но в этой милости главная повитуха только что отказала ей.

— Простите, мадам, но я настаиваю. Я проделала долгий путь, чтобы поддержать свою протеже, мою дорогую Анжелину, которая до глубины души потрясена происшедшей трагедией. Неужели она не может сопроводить меня до гостиницы и побыть со мной часок?

— Я не вижу никаких причин предоставлять эту привилегию Анжелине Лубе. Полиция обязала меня оставить ее на службе до окончания расследования, и поэтому она должна по-прежнему неукоснительно соблюдать регламент родильного отделения.

Будучи гораздо ниже ростом, чем мадам Бертен, экстравагантная аристократка напрасно изгибалась всем телом, тут же выпрямляясь. Это не помогало. Но ее светлые глаза пристально смотрели прямо в глаза собеседницы.

— Разве она сейчас дежурит? — воскликнула Жерсанда. — Неужели вы не проявите снисхождения к моему возрасту? Сегодня стоит невыносимая жара. Позвольте хотя бы подвезти ее в фиакре до больницы.

Филипп Кост, искавший возможность поговорить с Анжелиной, стремительно приближался к женщинам. Несколько секунд он спрашивал себя, кто эта элегантная седоволосая дама со светскими манерами.