На южном фронте без перемен - Павел Яковенко

По дороге мне попался Найданов.

— Слушай, — спросил я его. — Тут что — местные живут? Прямо среди нас?

— Ты про бабу что ли? — сразу догадался Андрей.

— Ну… Да! Именно. Почему все убежали, а она осталась?

Найданов почесал в затылке:

— А я откуда знаю?!

Вот и поговорили. Командир батареи ушел по своим делам, а я по своим.

Место для работы я нашел у какого-то свежего пенька. Видно, росло дерево, но для каких-то нужд его недавно спилили. Может, наши спилили, может, чехи спилили. Не очень тут было почему-то с деревьями. Каждое на счету. И не жалко было?

Закончив со вшами, я вырезал на пеньке дату моего пребывания здесь и написал — «Волгоград». Кто-нибудь увидит, и задумается — «Кто здесь был? Зачем? Для чего? Куда ушел? Что с ним сейчас?». Ну и пусть думает. Думать — полезно!

Духи на высотах Центороя дрались отчаянно. Свидетельством тому были горы гильз в окопах, лужицы крови, окровавленные бинты, и наша сгоревшая «Шилка». Костина «Шилка». Сам Костя спасся, сумел выбраться под огнем из горящей машины, и счастливо избежал пули. Но как зенитчик он теперь кончился. Остался без боевой техники.

Потерь у нас было на удивление немного. Сначала была хорошая артподготовка, а потом пехота, БМП, и «Шилки» пошли вперед. Однако чехи никуда не ушли, и первая же машина — (вот Костя торопыга!) — была ими уверенно подбита. После этого атака сразу прекратилась, пехота отползла на обратный скат, а артиллерия снова начала обстрел. Потом подошли «вертушки», еще раз обработали высоту, и чехи не выдержали, ушли, забрав с собой убитых и раненых… А может, только раненых. На счет убитых, это можно было только гадать, а вот количество крови в окопах наличие раненых у чехов подтверждало стопроцентно.

Пехота ушла куда-то вперед, а высоты над поселком заняли мы — артиллерийская и минометная батареи, зенитчики, и ПХД.

Мы с Васей бродили по вражеской позиции, и рассматривали ее конфигурацию. Вскоре мы бросили это никчемное занятие, так как наткнулись на остатки турецких сухпайков, а также на большие металлические, (но, увы, пустые), банки из-под масла. Какое там было масло, сказать я затруднился, так как надписи на таре было исключительно на арабском языке. Даже по-английски нигде ничего продублировано не было.

— Странно, — удивился Рац, — обычно же пишут…

— Значит, это точно к сухому пайку относится, — решил я. — Не предназначено для продажи. Только для своей армии. У нас же на сухпае тоже английских слов нет!

Вася подумал, и закивал головой.

— Чего они так тут упирались? — продолжал я размышлять. — На высоте, место голое, хорошо простреливаемое… Неужели думали удержаться? Смяли же мы их. Одним обстрелом смяли!

— Ну, «Шилку»-то они нам сожгли, — значительно поправил меня Рац. — За «Шилку» им большие бабки заплатят.

Но я все-таки не отступал, чувствуя, что мои слова звучат убедительнее:

— Все равно все очень странно. Ведь не все деньги получат. Тому, кого убили, деньги уже не нужны.

В этот момент я услышал крик Гришина.

— Офицеры, по местам! Батареи, к бою! — кричал он.

Мы, со всех ног, кинулись к своим расчетам. Артиллеристы открыли огонь первыми. Стреляли они на другую сторону долины — кажется, там уже начинался Белготой. Огонь был сосредоточен на домике возле дороги. Когда я прибежал на свою огневую позицию, Андрей крикнул мне:

— Видишь, куда артиллерия бьёт?

— Да, вижу.

— Давай туда же!

Три мои «подноса» были наведены на цель прямо через прицел, я скомандовал установку на дальность, (довольно приблизительно), и мы дали залп. Я не рассчитал, мои мины не долетели до цели. Они врезались в откос, и фонтаны земли на мгновение закрыли всем этот домик.

Слава Богу, артиллеристы обошлись без меня. Как только земля опала и пыль рассеялась, все увидели, что дом уже горит. И вот был сделан самый удачный выстрел… Доски и бревна полетели во все стороны.

— Цель поражена! — закричал Серега Нелюдин. (Я узнал его голос, хотя он и доносился издалека).

— Прекратить огонь, — скомандовал Гришин, и я указал Восканяну, чтобы он положил на место уже было приготовленную к выстрелу мину.

Мы еще немного постояли на огневой позиции, ожидая, не поступит ли каких новых приказаний, но, так как ничего не происходило, все постепенно и потихоньку разбрелись по своим делам. От нечего делать я еще раз прошвырнулся по вражеским окопам, но, естественно, ничего нового и интересного не обнаружил. Что оставалось делать? Повернуться, и пойти в кабину родной «шишиги».

Однако нечто новое и необычное обнаружили наши бойцы. Совсем неподалеку, внизу, они нашли разбитый белый «Мерседес». Кто точно его первый увидел — я не знаю. Да и не важно. Когда я сам увидел объект, он был уже облеплен водителями всех наших подразделений как муравьями. Около «Мерседеса» также крутились зампотех батальона, Найданов и Куценко. И даже отсюда я видел, что больше всех суетился, махал руками и возбужденно кричал Армян. «Ну, этот своего не упустит», — с удовлетворением подумал я. С удовлетворением — потому, что все, что мой водитель притаскивал в кабину, было, как бы, и моим тоже. Пусть временно, пока я езжу именно на этой «шишиге», но все-таки…

Когда я подошел к автомобилю, Армян уже экспроприировал с «Мерседеса» руль. «Себе поставлю», — сказал он, и пронесся мимо меня. Остальные водители лазали по машине с ключами, отвинчивая и разбирая, все, что было можно, и что уцелело. Вот именно — уцелело. Ведь машину здесь не просто так бросили. В нее что-то попало. Только я никак не мог сообразить — что? Впечатление было такое, что на «Мерседес» сверху упал огромный молоток. Кузов был поврежден очень сильно. А с другой стороны: кому из наших он мог понадобиться, этот кузов? Сняли сиденья, зеркала, колеса, забрали все из багажника и из-под капота… Через несколько часов от блестящего и красивого изделия западногерманского автопрома остался голый скелет.

А я все думал — кому и какого черта мог понадобиться «Мерседес» в этих горах? Здесь же ни дорог, ни сервиса, ни бензина нужной марки. Они что, чехи, думали, что такая машина будет ездить на их самопальном бензине? Да по камням и кочкам? Это же машина асфальта! Да еще, кстати, клиринс у «Мерседеса» был маловат. Как он тут вообще передвигался? Пока в него не попали?

Сгустилась тьма. Я стоял на огневой позиции и рассматривал в бинокль окрестности. Нигде не огонька! Только продолжал гореть тот дом, который мы сегодня так удачно расстреляли. И тишина…

Как оказалось, прямо за нашей спиной было большое местное кладбище. Утром, после завтрака, я отправился посмотреть на него. Вообще, люблю походить по погостам, посмотреть на портреты, оценить даты. Вдруг попадется что-нибудь необычное? Так, когда я еще учился в школе, на нашем старом местном кладбище, в самом заброшенном углу, я наткнулся на могилу 1884 года. На памятнике, наполовину ушедшем в землю, было написано, и кто здесь лежит, и кто были родители, и что, и как, и почему. М-да… Информативный памятник. Так сейчас не пишут. Я еще тогда подумал: «Вот, сто лет назад человек умер, и даже не знает, что у нас революция была и царя свергли».