Эскорт - Лана Мейер

Ни один мускул не дрогнул на лице братьев.

На долгие мгновения, в конференц-гроте возникает фактически гробовая тишина.

Мгла. Смерть. Пустота. Хаос. Взрыв. Космический ультразвук.

Все присутствующие переглядываются друг с другом, прищурив веки, и если бы Эльза могла бы выбрать саундтрек к этой животрепещущей сцене, то это был бы «Шторм» Вивальди в органной обработке.

Она давно догадалась о том, что Драгон и Леон однояйцевые близнецы. Именно в тот момент, когда ДНК — тест на отцовство показал, что отец Конана — Леон. Тест сделали несколько лабораторий, едва ли Леонель подкупил бы всех до единого, даже если бы узнал, что она отправила Мишу в США с тайной, но важной миссией.

Все лаборатории показали, что отец Конана — Леонель, но ее восстанавливающаяся по крупицам память говорила ей совершенно об обратном. Поверить в то, что Леон и Драгон — однояйцевые близнецы и их ДНК идентичны, сложно, учитывая их отличающуюся внешность. Разумеется, они похожи друг на друга, но не являются копиями. Однако хромосомная аномалия, встречающаяся крайне редко, но все же — случающаяся, объясняет различия между братьями. В медицине таких близнецов называют «полуидентичными» — когда они рождаются монозиготными, но различными, порой даже по половому признаку.

Когда Эльза осознала этот факт, то прекрасно поняла многие мотивы поступков Леонеля и даже распаковала основную суть его личности.

Точных данных о том, как такое возможно, у нее нет. Но по каким-то причинам Валентин Голденштерн представил миру одного из близнецов своим законным сыном, а другого — признанным, но внебрачным. Годы шли, и, увидев некоторые отклонения в здоровье Леона, он осознал, что сделал ошибку. Несмотря на сильную любовь к Леону, он наверняка автоматически начал ущемлять его, и перекладывать на ребенка проекции своих страхов, что тот погибнет в молодом возрасте, взращивая в Леонеле комплекс неполноценности.

Леон затаил детскую и явно невыраженную обиду. С самого детства осознавать то, что тебя так легко заменить кем-то другим, когда ты подрастающий «царевич» — такая себе новость, ударяющая по самолюбию. «Ты не уникален», — звучит как приговор. Тщеславию. Гордыне. А для носителя «голубой крови» это настоящий крах, особенно, когда все вокруг пророчат тебе скорую или внезапную смерть.

Но поскольку, в детстве братья были дружны, их конфликты начались именно с тех пор, когда Леон случайно узнал о том, что его не просто хотят заменить братом, но еще и имеют для этого все основания.

Такую логическую цепочку простроила в голове Эльза, ожидая, что недоступные кусочки картинки откроются в самое ближайшее время. И расскажет их сам Леон, обязательно из первых уст.

— Моя кровь открывает ячейку, несмотря на то, что мы братья-близнецы? — повторяет Драгон, откашлявшись и пробив свой низкий баритон сквозь киловатты застрявшего в горле недоумения. Очевидно, что он всеми силами пытается сохранить невозмутимый, непоколебимый и пуленепробиваемый вид.

Если учесть обстоятельства, у него отлично получается.

Хотя, честно признаться, он иногда ощущал это. Особую связь, между ним и братом, и иногда даже думал, что они как части единого целого.

И расположение его сердца…он часто читал о том, что такой аномалией может быть наделен один из братьев-близнецов.

— Ох, как приятно видеть плохо скрываемый шок, Драгон. Я тоже был удивлен, когда узнал об этом обстоятельстве, еще в девять лет. Лили…прислуга отца, его любовница — моя биологическая мать. Ты же не раз слышал эти намеки в ее бормотаниях, пока она варила нам травки? Только она не удосужилась рассказать тебе правду, Драгон. А я ее просто подслушал. Так нелепо, так глупо. Моя мать и Лили забеременели в одно время, но МерсЕдес родила мертвого малыша. А Лили — близнецов, которых наш отец разделил таким образом, чтобы не запятнать репутацию своей жены, в жилах которой текла королевская кровь. Он всегда переживал о том, что будет судачить его окружение, и не хотел, чтобы все знали, что Мерседес не смогла выносить ребенка. Я очень надеялся на то, что он хотя бы проявит благоразумие, останется справедливым и отдаст власть в мои руки, ведь именно меня он к ней и готовил. Но, увы, он оказался глуп, к твоему глубочайшему сожалению, — с елейным злорадством в голосе, нашептывает Леонель. — Я надеюсь, ты понимаешь, что это значит? Я всегда получаю то, что хочу. Поэтому ты откроешь этот сейф для меня.

Аарон Дуглас вытягивается в лице, но никак не комментирует угрозы одного брата в сторону другого. Чего-то подобного стоило ожидать. Междоусобные разборки — не его дело, его долг — свидетельствовать открытие «ящика Пандоры».

— Дамы и господа, как вы уже поняли, ячейка открывается только с помощью биоматерила определенного человека. Процедура подачи материла сохранена с древних лет: господину Драгону необходимо максимально близко приблизиться к ячейке, взять кинжал — кстати, являющимся достоянием рыцарской эпохи четырнадцатого века и личной вещью правящего в те времена Карлоса Голденштерн, вашего предка. Вам нужно соблюсти ритуал по всем правилам, а именно, сделать надрез на ладони и пролить кровь на чашу в виде пасти змея, — Аарон взглядом указывает на дверь, напоминающую Эльзе ту, что она видела при входе в банк, только меньше. Огромный круг, усыпанный символикой, в эпицентре его выкован огромный змей с объемной открытой пастью. Очевидно, Аарон предлагает Драгону засунуть руку в эту дыру, где установлены специальные датчики, что считают его ДНК и откроют сейф.

То есть замок заранее закодирован только на его кровь, с учетом того, что у него есть брат-близнец.

— А в те времена тоже биометрические считыватели существовали? — пытаясь разредить напряженную обстановку, уточняет Эльза.

— В те времена это был лишь ритуал, а сейф открывался при помощи кода. Эта защита также сохранилась, но думаю, что код ваш отец забрал в могилу. Драгон сможет установить новый, после того, как откроет дверь, — вводит их в курс дела Аарон Дуглас.

— А ты откуда так об этом осведомлен?

— Лишь продолжаю семейное дело. Наша семья — не только аукционеры, но и советники Голденштерн в нескольких поколениях.

— С чего вдруг, я стану открывать ее для тебя, Леон? — усмехается Драгон, возвращая всех к тому, для чего они здесь собрались. — Неважно, что там лежит. Пусть лучше это там и останется, — встав из-за стола, обозначает свое решение Драгон, смерив брата уничтожающим взором. Тот отвечает ему не мене дьявольским, прожигающим, воинственным.

Эльза чувствует себя крошечной на фоне разворачивающейся энергетической битвы двух огромных титанов.

— Думаешь, я подобное не предвидел? Не подготовился? Когда ты уже поймешь, что ты даже дышишь по моему сценарию? — выдает Леон, на что Драгон спокойно отвечает:

— Или ты слеп.

— Это вряд ли, Драгон.

Драгон одним движением руки прячет Эльзу за свою спину.

— Ты не причинишь ей вреда, — одномоментно они достают оружие из внутренних карманов своих пиджаков и направляют друг на друга. Эльза заметила, еще при прохождении досмотра, что один из охранников едва заметно передал кольт Драгону, когда они вошли сюда. Такие вещи легко решаются подкупом сотрудников даже столь древнего и почтенного банка, и очевидно, что Леонель подумал о том же самом.