Инжектором втиснутые сны - Джеймс Роберт Бейкер

И как раз в этот момент в трубке послышались щелчки. Может, кто-то просто пытался позвонить по той же линии? Нет.

Сердце тяжело забилось. Мы говорили так долго, что у них хватило бы времени проследить звонок, вычислить мое местонахождение, раздобыть план дома, отрепетировать весь текст обвинения и неторопливо пообедать перед выездом. Я как можно скорее закончил разговор с мамой, пообещав позвонить снова, когда я буду в безопасности «в Европе».

Следующие несколько дней меня не отпускала сильнейшая, паранойя. Я был убежден, что телефон прослушивался — кем-то. Я обнаружил старый кольт сорок пятого калибра в письменном столе отца. Он был заряжен, но выглядел так, будто из него не стреляли со времен «О. К. Коррал».[460]

И все же, ночью я держал его на тумбочке у кровати — на всякий случай. Но никто не пришел.

А дождь все усиливался. Через неделю его называли самым ужасным штормом, который когда-либо обрушивался на Южную Калифорнию за последние сорок лет. Каждый выпуск новостей начинался показом новых катастроф. Каньоны превратились в бушующие потоки, унося машины, гнилые хэллоуинские тыквы, домашних животных и людей вниз, на полузатопленные равнины. Склоны, обнаженные прошедшим по ним месяц назад пожаром, превратились в вязкое месиво. Шаткие домишки, взгроможденные на стойки, оседали, как миниатюры в фильме «Родан». Запись серфа, размозженного о берег. Очистные баки дали трещины, их содержимое просачивалось в песок. Если бы Гиджет в этом году отправилась кататься на серфе, она вышла бы из воды с гепатитом.

Крыша в нескольких местах потекла; я подставлял кастрюли под струйки воды. Течь над пианино я не заметил. Когда утром я подошел к нему, оно уже вымокло. Клавиши издавали тупой глухой звук. Ни «Hurt», ни «Point Blank» на нем уже не сыграть.

Несколько раз я добирался до Авалона за покупками, в семейный магазинчик, который держала азиатская пара. Я уже не так боялся, что меня узнают — борода у меня уже отросла. По крайней мере, так было до вечера, когда я увидел свою фотографию в бульварной газете. Снимок был маленький, а на развороте красовалось фото Шарлен, побольше. «Рок-звезда подверглась тяжкому испытанию», — возвещал заголовок; впрочем, я сомневался в его правоте. «Ди-джей преследовал и терроризировал меня», — цитата крупным шрифтом.

Чертова бульварщина. Наверняка они с ней даже не разговаривали. Вранье все это, чушь собачья.

Когда я приходил в следующий раз, ее фото было на обложке «Пипл». Ее сняли перед зданием «Тауэр Рекорде», возможно, это были съемки для раскрутки «Преждевременного погребения». Взгляд у нее был стеклянный, заторможенный, но она улыбалась. «Шарлен Контрелл, — гласил заголовок, — тайная битва с агорафобией».

Я чуть не блеванул на коробочки «тик-така». Боже ты мой, а дальше что? Она стала жертвой года с психоневрологическим заболеванием сезона. Теперь ей оставалось сделать ради своей агорафобии то, что Карин Карпентер сделала ради своей нервной анорексии. Правда, история Шарлен так классно не вышла бы. На обложках нельзя было напечатать даты рождения и смерти.

Я продолжал набирать номер Луизы. Поймал себя на том, что какая-то часть меня ждет звонка от Шарлен — хотя, если рассуждать разумно, вряд ли у нее был здешний номер. Да и доступ к телефону тоже.

Были моменты, когда я понимал, что могу жестоко ошибаться, считая, что она по-прежнему любит меня. Но то, что копы до сих пор не заявились в этот дом, вроде бы доказывало, что она так и не рассказала им об этом месте. Но, с другой стороны — могла и рассказать, и копы лишь дожидались, когда ливни хотя бы притихнут. И тут же спикируют сюда на вертолетах, как в «Апокалипсисе сегодня»,[461]а из динамиков на всю катушку понесется «Прилив волны огня».

Я обдумывал самые разные способы вызволить Шарлен, но среди них никак не мог найти такой, при котором меня не убили бы. Приближаться к ней сейчас было все равно, что подходить к президенту с черным пластиковым водяным пистолетом в руке.

Ну, всегда оставался парикмахерский салон «Инглвуд». Я мог бы загримироваться под парикмахера-латиноса, брызнуть в глаза телохранителям «Акванетом»,[462]ослепив их, и умчать мою взъерошенную принцессу Лейю[463]в бешено несущемся «ле кар».

Когда меня одолевал пессимизм, я с той же легкостью представлял себе, как она, бросив на меня один лишь взгляд, кричит телохранителям: «Боже! Это он!» И я, изрешеченный градом пуль, в залитой кровью футболке с портретом Дайаны Росс и темно-серых модельных штанах из парашютки, исполнил бы предсмертный пируэт и испустил бы последний вздох.

Вне всякого сомнения, с этим домом все, конечно, было ясно. Теперь это место было укрепленным лагерем. Фрэнклину Делано Рузвельту понадобилось бы не меньше везения, чтобы вывезти Еву Браун из Берхтесгадена, привязав ее поперек своей инвалидной коляски.

Как-то утром я проснулся от раздражающей тишины. Дождь прекратился. Я глянул в окно, сквозь мокрую листву, с которой капало. Небо оставалось все таким же темным; это было лишь временное затишье. Но я почувствовал тревогу, беспокойство. Не то, чтобы я и в самом деле ожидал захвата с вертолетов, но если полиция хотела, по крайней мере, проверить дом, сейчас было самое время.

Я сварил завтрак, поставил на огонь кофе и уселся смотреть по телику старую серию «Приключений Оззи и Харриет». Приключения. Это название всегда казалось мне странноватым. Какие приключения? Они вообще ничего не делали. Оззи искал засунутые куда-то ключи от машины, неопределенное ожидание становилось невыносимым, и тут кто-то постучал в дверь.

Я пулей метнулся в спальню, размазав по полу яйца, схватил кольт, пошатываясь вернулся и прицелился в дверь.

— Скотт? — Это был Нил. — Скотт, я знаю, что ты там. Телевизор слышно, — голос звучал серьезно, без всяких подначек. — Скотт, открой эту хренову дверь! Все в порядке. Я один.

Я кинулся к окну и пригляделся из-за занавески с рюшечками. Вроде он действительно был один. Я отпер дверь. Он осторожно шагнул внутрь; огляделся в поисках кого-нибудь еще кроме меня.

— Как ты узнал, что я здесь? — поинтересовался я.

— Просто догадка. — Он понял, что я один, и несколько расслабился. — Скотти, что же ты делаешь? — спросил он самым сочувствующим родительским тоном, пока я засовывал кольт за пояс штанов. — Это же безумие. Почему ты не позвонил мне?

— Времени не нашел. Работаю над юмористической книгой. Шуточки о массовых убийствах. Тук-тук.