Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - Ариадна Эфрон

В «коллектифе» будьте веселы, свободны, открыты, естественны, «не замечайте» никаких «перемен», не мрачнейте и не стройте харь — а сами пытайтесь с «приусадебных участков» души своей — «хлеба насущного» у Вас хватает, и Бог с ними, с покупными пирожными «человеческих» отношений! Впрочем, будут и они… А светкость соблюдайте железно! Целую Вас, будьте здоровы, сердечный привет родителям.

Анечка, записку Вадиму[784], если с ней согласны, пожалуйста, отправьте заказным, а конверт можно на машинке? А где ее взять? Лучше сами надпишите от руки и вложите свои несколько слов, Вы сможете написать конкретнее о том, что там произошло. О том, что «бедная морковка» сукин сын и карьерист, я Вас, помнится, предуведомляла, но Какентс защищал его с пеной у рта. Уж поверьте, недаром он волынку тянул с этими письмами добрых 6 лет — не рассчитывал на то, что в один прекрасный день его припрут к стенке с этими фотокопиями, думал, — так волынкой все и обойдется. Эти письма — единственное, что у него есть, и на них он собирается делать свою маленькую карьеру и постарается — если Бог веку даст — дождаться своего часа. А жаль… Жаль, что тот мотоцикл не трахнул его посильнее в позапрошлом году, прости Господи!

Милый Пепентс-Какентс, большое спасибо за посылочку, которую сегодня получила. Очень, очень тронута Вашей памятью и заботой, и «ругаться» не буду на этот раз. Все равно бесполезно, и Вы не перевоспитаетесь. Итак, завтра будем праздновать с Шушкой (круг моих гостей все сужается с каждым днем рождения! Что-то дальше будет!). Французов перевожу с большим удовольствием — трудно, но трудности-то радостные. Не чета тем, что подсовывают (обычно) подстрочники. Получила от Ады Александровны письмо, шедшее 9! дней, просто кошмар какой-то, очевидно, те почтари на винограде, как наши — «на картошке»[785] и непосредственными обязанностями заниматься некогда. А. А. очень довольна всем, мало сказать довольна — просто счастлива — за столько лет! И я счастлива за нее и бесконечно Вам благодарна за эту, такую трудную путевку[786]. Обнимаю Вас, сердечный привет родителям.

Милая Анечка, не сердитесь на открытку (знаю, Вы их не любите, да и кто любит!). Это просто — плод вечной спешки, тем более что дни становятся короче, а обязанности — длиннее. День рождения провела очень приятно и с чудесным настроением, очень уж радостна была погода (потом изменилась, чтобы показать, что это был умышленный подарок с неба, а не случайность, «не случайно»…) Вечером зашла Татьяна Леонидовна, с которой очень мило поужинали чем Бог послал, без всяких предварительных готовок и подготовок, а к чаю неожиданно появилась и другая Таня, в этот день приехавшая из Москвы доделывать всякие предзимние дела. Ваше печенье получило всеобщее одобрение, всем подняло настроение и исчезло как сновидение. А. А. пишет коротко и нечасто, вся в радостях и восторгах — это чудесно. Да и погода там еще, кажется, держится. С ней в комнате какая-то Люся из Вашего «Гослита». Незадолго до ее приезда из Дома Творчества отбыл… тот самый воздвигатель памятников[787], помните? По-моему, тоже — Морковин номер два, делает себе карьеру — и, может быть, с большей ловкостью, чем глупый Вадим. Во всяком случае, думаю, что этому Сенечке[788] путевка досталась с меньшими трудностями, чем знаменитая путевка А. А. Обнимаю, держите нос пистолетом!!![789]

Милая Пепентс-Какентс, увы, я не столько праздник Ваш, как Вы весьма изящно написали мне, сколько отяготитель Ваших будней! Прискорбно, но факт…

1. С женщиной, у которой мамины письма, надеюсь увидеться по приезде в Москву. Это тоже один из моих «долгов».

2. Конечно, чрезвычайно роскошно было бы, если бы Вы узнали у Кафитиной[790], когда будут тагоровские подстрочники, чтобы не опоздать к дележке этого кислого пирога, а то одни горелые корки достанутся.

3. На «Периодику» обещали подписать здесь — а почему бы и нет, в конце концов?

4. Не знаю, как быть с возможными дароняновскими[791] подстрочниками, у меня этот турок-грек висит в ноябре, а главное, нам, несомненно, предстоит порядочная доработка книги в это же время. Дело в том, что работать при помощи головы могу лишь ограниченно, чуть «углубляюсь» — и начинаются головные боли… Может быть, эти вопросы (помимо Тагора) решим уже в Москве, когда видно будет, как складывается время, обстоятельства, плюс вышеуказанная голова.

Людмиле я написала бегло, а родителям — еще нет. Может быть, пошлем им к ноябрьским сообща коробку конфет, или печенья? Пусть «погужуются» в своем осенне-зимнем одиночестве! Получила открытку (из Москвы) от 1-й жены[792] героя «поэмы»[793], она приехала погостить к родственникам, повидаемся после 30 лет, с ней, видимо, в середине или конце октября, смогу с ней послать какие-то сувениры Шурику (А. З.), да и самому «герою». — Не будьте кретином, пишите, дописывайте свою рецензию! Опять у Вас сокращения молчат, надо же себе обеспечить хоть какие-никакие тылы! Хотшу, чтобы Вы «выходили в люди» — пора! Не все же любоваться Расулом[794] и Ираклием[795] и «сводить счеты» с коллефтифом! — Тут эти дни был грандиозный слет — Щербаков[796], культоры, Ольга Николаевна с семейством, сегодня все разлетаются. Оттены звонят каждый день, но успеха не имеют… Обнимаю, сердечный привет родителям.