Мы против вас - Фредрик Бакман

Дальше Мая ела в молчании. Но после уроков прошла через весь Бьорнстад, постучалась в дверь, а когда Ана открыла, тут же сказала:

– Надевай спортивный костюм.

Ана не стала спрашивать зачем.

Это спасло их дружбу.

В Бьорнстаде говорят, что когда наш маленький город породит по-настоящему великого спортсмена, то здесь, в глубине лесов, словно вишня зацветет посреди зимы.

Нашей первой вишней стал Петер Андерсон, который дошел до НХЛ, и неважно, что он сыграл не так много матчей, что травмы так рано погубили его карьеру. Он попал в лучшие. Один из нас забрался на вершину мира. Петер тогда изменил целый город, он обрек нас на жизнь, полную неумирающих надежд на несбыточные мечты.

* * *

Закариасу исполнилось шестнадцать. В историях, подобных нашей, такие персонажи легко забываются. В городе Закариаса знали только как «приятеля Амата». Амат был известен, потому что хорошо играл, а хоккей в наших краях единственное, что идет в счет. А жизнь Закариаса оставалась как бы на заднем плане.

Они с Аматом росли вместе с Лифой, и вряд ли существовало на свете еще трое таких разных мальчишек. Родителям Закариаса Лифа никогда не нравился, особенно после того, как его стали замечать в обществе «бандитов», как родители Закариаса называли всех обитателей Низины, которым, видимо, нечем было заняться. Но Амат – Амата родители Закариаса боготворили. Когда его взяли в основную команду, они гордились им, как собственным сыном. Словно хотели, чтобы он был их сыном. Мальчик вроде Закариаса не мог этого не заметить.

Закариас играл в хоккей до прошлой весны, хотя в каждой команде он оказывался худшим, да и не любил он хоккея. Он ходил на тренировки ради родителей и выдерживал игры ради Амата. Когда ему объявили, что в этом сезоне юниорской команды не будет, он испытал облегчение: наконец-то можно с этим покончить. Все, чего ему хотелось, – это сидеть дома за компьютером. Поэтому, когда мать с отцом в один прекрасный день явились домой, крича, что «Бьорнстад-Хоккей» проводит «открытую тренировку!», внутренности у Закариаса стянуло в узел от страха.

– Ты должен пойти!

Закариас никогда не сумел бы объяснить родителям, как над ним издевались все последние годы. Из-за всего: веса, внешности, места, где он живет… Родители ничего не замечали. Они были из поколения Петера Андерсона: из поколения несбыточной мечты. Закариас забормотал:

– Мама, все устроено не так, нельзя просто явиться и…

Но отец перебил его:

– Это ОТКРЫТАЯ тренировка! Прийти можно всем! А «Бьорнстад-Хоккей» теперь спонсирует ФАБРИКА! Ты только скажи тренеру, что…

– Что «скажи»? Что она должна допустить меня к игре только потому, что мой отец работает на фабрике? – резко спросил Закариас и тут же пожалел об этом.

«Бьорнстад-Хоккей» начинался как команда заводских рабочих, старые работяги так и считали ее фабричной командой. Когда новые владельцы фабрики пообещали больше рабочих мест тем, у кого нет работы, и больше работы тем, у кого она есть, и к тому же начали спонсировать клуб, отцу Закариаса показалось, что вернулись старые добрые времена. Процветающий город, команда в элитном дивизионе, надежные рабочие места, и тогда у семьи, может быть, появится шанс покинуть квартиру в Низине и купить таунхаус. Не большой, не ради хвастовства – ради еще одной комнаты и кухни побольше. И зимнего отопления получше.

– Извини, папа… я не хотел… – тихо сказал Закариас.

Глаза у отца светились счастьем. Для него и для матери Закариаса перспектива того, что их сын снова выйдет на лед в свитере с медведем на груди, означала безграничные возможности. Поэтому Закариас отправился на открытую тренировку. Разумеется.

Он выложился по полной. Хотя хорошей игрой это и близко не было. После тренировки он не удостоился даже похлопывания по плечу – тренерша просто сказала: «К сожалению, команда уже укомплектована». Больше она на него даже не взглянула.

Когда Закариас вернулся домой, родители, похоже, едва удерживали слезы. Вспоминая через много лет этот день, Закариас поймет, сколько в этом было бесконечной любви: родители до такой степени не понимали, какой он слабый хоккеист, что огорчились.

Вечером они с матерью опять поругались из-за компьютерной игры. Закариас пытался объяснить, какой он сильный игрок, что он может потягаться с лучшими из лучших. Что его даже пригласили на соревнования в другой город.

– Соревнования? В чем там соревноваться? Это

КОМПЬЮТЕРНЫЕ ИГРУШКИ, Закариас, это же не

СПОРТ! – фыркнула мама.

* * *

Закариас играл всю ночь, но эти слова засели у него в груди как нож.

* * *

Алисии еще не исполнилось пяти лет; детям ее возраста обычно не так хорошо удается сбегать из детского сада, как удавалось ей. «А что нам делать! У нас не тюрьма!» – твердили воспитатели, когда Суне явился туда с девочкой раз, наверное, в двадцатый. «Ей кажется, что тюрьма», – ответил Суне. Алисия обожала его за то, что он ее понимал.

Он так и таскался с ней каждый день из ледового дворца в детский сад; она все равно потом сбегала, чтобы смотреть тренировки. Любые. Основной команды, детской команды, фигуристов – без разницы. И как только лед пустел, она в минуту надевала коньки и выскакивала играть. Как можно было ей помешать?

Однажды, когда Суне в очередной раз изловил ее и водворил в детский сад, воспитатели, движимые состраданием, пригласили его выпить кофе. Под конец все поняли, что будет проще, если Суне станет забирать Алисию из детского сада утром, самолично отводить девочку в ледовый дворец, а после обеда возвращаться с ней в детский сад и пить кофе.

Как-то, поздней осенью или в начале зимы, воспитатели пожаловались, что помещения детского сада заросли плесенью; персонал обращался в местную администрацию с просьбой о ремонте, но в ответ было сказано, что альтернативных помещений в городе нет. Суне поглядел на Алисию. Задумался. А придя в ледовый дворец, направился прямиком в кабинет Петера Андерсона. – Тебе действительно нужны все эти помещения?

– В смысле?

Суне взмахнул рукой, охватывая жестом весь верхний этаж ледового дворца.

– Почти все кабинеты пустуют! Здесь только ты, я и Цаккель! А еще кто? Несколько клерков на полставки? Вахтеры?

– Тут больше никого нет. Клуб – это… мы, – кивнул Петер.

Суне взял с его стола бумагу и ручку и начал черкать, словно маркером на доске.

– Вот эти стены снести. Провести нормальную вентиляцию. Мы сможем его построить!

– Прости, ты о чем? – удивился Петер.

– Больше чем клуб! Мы сможем построить больше чем клуб! – прогремел Суне.

На следующий день он отправился в администрацию с планом устройства детского сада в помещениях ледового дворца. Большинство местных политиков призадумались, кто-то отозвался о плане издевательски, но один из них мигом оценил потенциал идеи. И когда другие политики ответили «нет», этот отправился на родительское собрание в детский сад и поднял имейл-бурю. В конце концов муниципальный бюджет перекроили, и Суне получил деньги на устройство первого в Швеции «ледового детского сада». Той зимой дети играли на коньках не меньше, чем в обычной обуви. Через много лет Алисия признается: именно эти дополнительные тренировки сделали ее такой быстрой и техничной.