Прощай, Византия! - Татьяна Степанова

— Упуская мальчика, она подвергала себя опасности — он же мог ее опознать!

— Она была в маске там, в машине, как и в доме, когда вы ее увидели. И чулки на кроссовки не забыла надеть. Этому приему ее Елецкий обучил. Старый прием, но работает безотказно — следов не идентифицировать.

— Но почему она сама убила сестру? Почему этого не сделал Елецкий?

— Он в тот момент ездил в Тирасполь приобретать винтовку. А случай выдался подходящий — скандал Евдокии с бывшим мужем, ночная поездка на дачу за сыном. В ту ночь все сложилось спонтанно, и Зоя — надо отдать ей должное — своего шанса, первого шанса не упустила. С племянником она решила разделаться позже. Она быстро поняла, что ребенок в таком психическом состоянии, что каких-либо показаний от него долго не добиться. И если бы только это, возможно, она бы Леву не тронула. Она ведь не покушалась на жизнь Павла Судакова, так как конкурентом-сонаследником он для нее не являлся. А вот Лева, на его несчастье, конкурентом-сонаследником был.

— Это она тогда открыла окно на чердаке, да? В тот, самый первый твой приезд туда? — тихо спросила Катя.

— Для нее и риска-то никакого это не составило. Все домашние высыпали во двор — как же, такое событие, милиция, прокуратура приехали. О мальчике никто не вспомнил. Она забрала его из детской, поднялась на чердак, открыла окно и поставила мальчика на подоконник. Потом спустилась и смешалась с толпой домашних — я ее там тогда видел уже во дворе. А мальчик остался на подоконнике открытого окна — одно неловкое движение — и…

— А ты его спас тогда, — сказала Катя, — этот малыш счастливый — он спасен трижды.

— Ты правда считаешь его счастливым? Катя только тяжело вздохнула.

— Если бы не вы — ты и твой муж, — Колосов помолчал, — в третий раз ему бы не спастись. И этой девочке Ирине тоже. Там, в их доме…

— Ирина сумела спрятаться тогда в чулане.

— Это бы ее не спасло. Ты думаешь, она, — Колосов выделил это слово, — сойдя с поезда и вернувшись в Москву на машине, проникнув ночью в дом, зная, что в это самое время Елецкий приканчивает ее брата Ираклия, отпустила бы свою сестру, свою последнюю конкурентку, живой? Нет, Катя, если бы не вы, там, в доме, с ними все было бы кончено.

— Мы оказались там случайно, Никита. Никакой заслуги в этом нет. Просто я тревожилась за Нину. Очень. Прямо сердце было не на месте. И когда я узнала от дежурного о покушении на Ираклия, я.., я на сто процентов была уверена, что заказчик — это Павел Судаков.

— Вчера он был на допросе в прокуратуре. Выглядит он ужасно, — сказал Колосов, — совсем мужик не в себе.

— Нина уверена, что он.., подозревал о том, что творится в их семье. Эти его иносказания из византийской истории. Но если он что-то такое подозревал, почему же?..

— Ты хочешь спросить: почему он не делился этими своими подозрениями с правоохранительными органами? Почему не доносил на своих двоюродных братьев, сестер?

— Нет, но…

— Катя, самые страшные преступления — это те, что совершаются в семье.

— Я это знаю. Причина всему — корыстный мотив.

Деньги, наследство. Но, Никита, она же… Зоя.., ей, как и всем им, и так полагалась часть — это ведь хорошие деньги, большие. Она бы на них безбедно существовала до конца своих дней.

— Она захотела получить не часть, а все. Только по самым скромным оценкам, капитал, нажитый их отцом Константином Абакановым, — движимое и недвижимое имущество, акции горно-обогатительного комбината оцениваются в сто сорок миллионов долларов. Она хотела все и сразу. Если бы не скоропостижная смерть ее отца, если бы не то известие из Волгограда о расправе с семьей Мужайло, так напугавшее их всех, возможно.., возможно, все было бы иначе.

— Значит, именно волгоградская история натолкнула ее на мысль о том, что…

— В семье все поверили в то, что семья Мужайло пала жертвой застарелой мести. Старые грехи — они живучи, Катя. А эти семьи с громкими историческими фамилиями… Что мы знаем об их жизни? Об атмосфере, в которой они существуют? Генерал Абаканов, их дед… Они сами себе внушили мысль, что им могут мстить за него, за его дела. Что ж, грех было не воспользоваться такой вот семейной идеей фикс. А Зоя.., несмотря на юные годы, ума ей было не занимать. И потом, эти византийские истории о дворцовых переворотах, о братоубийстве… Нет, конечно же, древние сказки тут ни при чем. Они сами себе были — Византия. Я вспоминаю, как Зоя говорила со мной — она была самой горячей сторонницей версии мстителя. Неудивительно — эта версия, сбившая меня с толку, была во многом создана ею самой.

— Ануфриев и кто-нибудь из их ведомства участвуют в ее допросах? — спросила Катя.

— Да, они активно участвуют в ее допросах. Хотя убийства на почве корысти — совсем не их профиль и не их юрисдикция.

— Ты хочешь сказать, что ими движет профессиональное любопытство?

Колосов не ответил.

— Ее спрашивают о ее деде? — не отступала Катя.

— А что она может о нем знать? Он покончил с собой, когда она еще не родилась.

— Но на допросах ее спрашивают о нем?

— Да. Вопрос о яблоках и яблоне интересует не одну тебя.

— А Елецкий? Что говорит он?

— По изъятому у него оружию и боеприпасам проведена баллистическая экспертиза. Винтовка — та самая, из которой были убиты Федор, Константин и Евгения Абакановы. Пистолет «ТТ» — из него он стрелял по мне во время погони в лесу, а до этого в…

— Я спрашиваю, что он сам говорит обо всем об этом? — тихо спросила Катя.

— ..а до этого в Зою, инсценируя покушение на убийство. — Колосов на секунду умолк. — Это была целиком ее идея — инсценировка покушения. После разговора со мной в институте Склифосовского она решила сыграть на моих глазах роль потенциальной жертвы, чтобы на ее счет уже никогда больше не возникало никаких подозрений. Ни у кого. Я собирался к ним в Калмыкове, и для меня был и предназначен этот спектакль с пальбой из пистолета.

— В ходе погони Елецкий тебя едва не убил, — сказала Катя. — Она тоже сильно рисковала. А что, если бы в ходе инсценировки он промахнулся и случайно попал в нее?

— Не попал бы. Он был меткий стрелок. А с ее головы он и волосу бы не дал упасть.

Катя посмотрела на него — какой у него тон странный.

— Так что же все-таки говорит Елецкий? — спросила она тревожно. — Почему ты мне упорно не отвечаешь?

— А нечего отвечать.

— Как, совсем? Он что же, до сих пор молчит на допросах?

Колосов смотрел, как бармен за стойкой готовит коктейль очередному клиенту, словно по ошибке заглянувшему в этот тихий бар.

— Вся информация о нем собрана нами через третьих лиц, — сказал он наконец. — Мы даже запрашивали МВД Киргизии, запрашивали военкомат. Петр Елецкий закончил погранучилище, в начале девяностых служил на границе. Затем уволился, но из Киргизии не уехал. Их семья жила там с начала шестидесятых, его отец служил в органах госбезопасности. Между прочим, как мы установили, службу свою он начинал после окончания академии в Москве еще при генерале Абаканове.