Над бездной - Барбара Делински

– Нет, но люди теперь будут долго вспоминать ее слова. – Она снова посмотрела на Бена, на этот раз – вопросительно.

Почти мгновенно тот кивком головы указал на дверь.

– Иди, – сказал он. – Тебя ждут люди.

– Я бы хотела остаться дома.

– Я знаю. Но считаю, что в данном случае это вызвано острейшей необходимостью. Это не значит, что ты предпочитаешь их нам. Просто сейчас они нуждаются в тебе больше, чем мы.

Слова Бена согрели сердце Энджи, которое на какое-то мгновение замерло в ожидании решения мужа, а также от слов Питера, принесших в тепло их дома страшную весть о катастрофе. Она кивнула, одобряюще толкнула в бок Дуги и неожиданно для самой себя пихнула в бок и Бена. Не оглядываясь больше, она кинулась к ящику стола, где хранилась записная книжка, и быстро нашла в ней телефон Нонни. Потом она сняла трубку и решительно набрала номер.

Пейдж спала на красном пушистом ковре у камина, когда зазвонил телефон. Звук зуммера настолько не соответствовал мирной тишине, царившей в квартире, что она тут же вскочила. Однако Нонни, которая читала роман в кресле-качалке рядом со столиком, где находился телефон, почти мгновенно вытянула руку и сняла трубку с рычагов.

– Алло? – произнесла она с особенной приятностью в голосе, которая неизменно присутствовала в нем в любое время дня и ночи. Она послушала, что говорили в трубке, взглянула на Пейдж и сказала:

– Нет, что вы. Вы вовсе меня не разбудили, Энджи. Пейдж, правда, слегка прикорнула, а наша крошка уже спит несколько часов у себя в колыбельке, но я обычно ложусь только спустя час или два. Что-нибудь случилось? Вы так взволнованно дышите…

Пейдж присела рядом с Нонни, готовая в любой момент забрать у нее трубку.

– О, дорогая, – говорила тем временем Нонни, – угу, так, да… Нет, дорогая, что вы, какое беспокойство? Она проснулась, как только телефон зазвонил. А вот и она.

– Энджи? – сонным голосом спросила Пейдж, взглянув на часы.

– Произошло нечто ужасное, Пейдж. Балкон в старом кинотеатре Таккера сегодня вечером обрушился во время концерта группы «Колесо Хендерсона».

– Что?

– Множество людей получили увечья и раны. Только что звонил Питер. Я сейчас же направляюсь в больницу Таккера. Им очень пригодится помощь еще одного врача. Там, должно быть, настоящий сумасшедший дом. Мне крайне неприятно беспокоить тебя, но вполне вероятно, что на концерте присутствовали многие из наших пациентов, а также ребята из Маунт-Корта.

Пейдж прижала руку к груди.

– Скорее всего, так и есть. Там была Джилл с подругой. Уж они-то точно наши. Так, значит, балкон рухнул?

– Так сказал Питер. Ты приедешь?

– Можешь считать, что я уже в пути. Скажи мне, Энджи, там есть… – Она не договорила, но Энджи прекрасно ее поняла.

– Я не знаю, но думаю, что очень скоро все прояснится.

Пейдж повесила трубку и рассказала Нонни о том, что произошло в Таккере.

– В городе абсолютно не готовы к бедствию такого масштаба. – Потом ее мысли изменили направление. – Мара всегда предсказывала, что там непременно произойдет пожар, но вместо обгорелых тел мы получили тела с переломанными конечностями и ранениями. Мне необходимо ехать.

– Конечно, необходимо.

– Но я не могу взять с собой Сами. – Особенно, если пострадала Джилл.

– Она останется у меня.

Это и в самом деле был бы простейший выход, особенно если принять во внимание, что девочка уже находилась в доме Нонни.

– Мне бы очень не хотелось тебя обременять.

– Ничего подобного. Я же сказала тебе – Сами останется со мной.

– Я вернусь за ней утром, как только освобожусь.

– Можешь не торопиться. По-видимому, тебе придется работать всю ночь и не спать. Не волнуйся, Пейдж. Ей будет у меня хорошо. К тому же, ты привезла с собой столько пеленок и подгузников, что их хватит на целый месяц.

– Нет, только до завтрашнего утра. Хорошо. Если ты настаиваешь, я могу приехать попозже, скажем, в полдень – в том случае, если я буду совсем без сил, и мне придется все-таки заскочить домой, чтобы немного отдохнуть. В общем, я тебе позвоню, ладно?

– Конечно, звони. Но, если я не отвечу, не удивляйся. Возможно, мы отправимся с ней на прогулку. Только не забудь оставить мне маленькую прогулочную коляску, которую ты привезла с собой. Она мне очень понравилась. Моя подруга Элизабет вывозит своих внуков гулять на таком устройстве, что страшно смотреть. Она уверяет, что это настоящее произведение искусства и последнее слово техники. Но мне не нравится, что, когда усадишь ребенка в такую коляску, застегнешь на нем все пелеринки, ремешки и натянешь сверху тент от солнца, его становится совсем не видно. Значит, не забудь оставить коляску. Мне хочется видеть мою малышку.

Пейдж хотела сказать Нонни, что Сами не принадлежит ни ей, ни самой Пейдж. Она заметила, что визиты с девочкой к бабушке начинают входить в привычку. Время от времени необходимо напоминать о реальности, даже если при этом приходится разрушать приятные иллюзии.

Реальность настоящего момента, имея в виду трагедию, происшедшую в Таккере, была слишком суровой, чтобы лишний раз о ней напомнить. Поэтому Пейдж просто дружески потрепала Нонни по плечу.

– Ты настоящий спаситель.

– Это позволяет мне функционировать дальше как разумному организму. Поезжай, но веди машину осторожно. Ты меня слышишь?

Пейдж предприняла обходный маневр при въезде в Таккер. Ей не хотелось проезжать мимо кинотеатра. Она знала, что улица будет буквально забита автомобилями «скорой помощи» и прочими машинами, которые в подобных случаях собираются в стаи. Там были даже вертолеты. Она видела, как парочка винтовых машин взмыла в воздух и разлетелась в разных направлениях. Пейдж больше всего боялась застрять в какой-нибудь транспортной пробке.

Подступы к больнице были почти полностью перекрыты, поэтому ей пришлось припарковаться на стоянке у лечебного корпуса, где находились офисы их маленького содружества врачей. Она перебежала через двор, миновала несколько въездов и подошла ко входу для обслуживающего персонала.

Стоило войти в приемный покой, как она сразу поняла, что здесь царит ужас. Прежде всего, Пейдж поразили звуки, ни на секунду не умолкающая симфония скорби. Люди стонали от боли, некоторые кричали от страданий и пережитого страха. И над всем этим висел удушливый запах антисептиков, которые кололи всем без разбора, и особый тяжелый аромат затхлости, невольно свойственный посетителям старых заплесневелых киношек.

Приемный покой был буквально забит пострадавшими. Они лежали в самых разных позах – настоящее поле брани. Некоторые полулежали, прислонившись к стенам или мебели. Кто-то лежал на носилках без движения. Многие раненые собирались в группки и переговаривались. Одежда на пострадавших была разорвана, пропитана кровью и грязью.