Римский Лабиринт - Олег Жиганков

Однако спустя всего семнадцать дней новый папа был уже мёртв. Кардинал Колонна напрямую связывал его смерть с происками клана Орсини, контролирующего один из самых прибыльных в Риме бизнесов — строительство и производство строительного камня, добываемого из катакомб. Говорили, что они в сговоре с одной древней кастой, таинственным Орденом хранителей, без разрешения которого никто не мог ничего делать в подземельях Рима.

«Орсини — это гигант, — писал кардинал Колонна. — Однако римская политика так же сложна и запутанна, как и римское подземелье. Вряд ли он сможет через неё пробраться». Колонна предсказывал грядущий период анархии и мятежей в Риме, а потому собирался выезжать из Вечного города как можно поспешнее, чтобы направиться к императору Фридриху, который давно уже приглашал его к себе на службу.

Пьетро уже почти жалел, что ему открылись тайны римской церковной политики. Ему было очень жаль папу Целестина, который избрал для себя то же самое имя, что и Пьетро со своей братией. Как у кого-то могла подняться рука на помазанника Божия? Пьетро провёл много бессонных ночей, отмаливая грехи людские. Но на сердце у него лежало тяжёлое бремя. Он сделался мужем скорбей и постарел раньше срока. Но сил в нём никак не убавлялось, а только, казалось, прибывало. Ровное горячее пламя словно пылало в нём, согревая и исцеляя всякого, приходящего к нему. Никто, кроме Пьетро, не знал, откуда приходил этот огонь, но все чувствовали, что он от Бога. Пьетро же называл источники этого огня «улыбками Иисуса», которые временами озаряли его жизнь. То были сладкие и святые моменты близости с Богом, когда Пьетро начинал понимать, чувствовать несказанные вещи, когда сила Духа Святого наполняла его сердце необъятной благодарностью Богу и слёзы текли из глаз. Крестьяне всего этого не знали, но многие утверждали, что видели, как по ночам пещера Пьетро озаряется как бы ярким сиянием.

Несмотря на все свои старания, Пьетро не удалось избежать громкой славы, и с каждым годом, с каждым месяцем к нему в пещеру стекалось всё больше народа. Одним нужно было исцеление, другим — утешение, кому-то — совет и любовь. И всем Пьетро старался помочь. Иногда за день к нему приходили по пятьдесят и более человек. Надо было строить дома, размещать людей, возводить больницы для страдающих, приюты для обездоленных. И всем этим Пьетро тоже занимался вместе с братией.

В приходящих к нему Пьетро не различал крестьян и господ, горожан и монахов. Всех он принимал с одинаковой любовью и почтением. Приходили молодые и старые, мужчины и женщины. Пьетро думал иногда, жива ли ещё та девочка, которую он встретил по дороге в монастырь? Что сталось с нею? Как она живёт? Всё так же зарабатывает на хлеб, продавая монахам своё тело? Пьетро чувствовал своё бессилие помочь ей, помочь многим другим, которые в этом прекрасном краю умирали раньше времени от всяких болезней, непосильного труда, истощения. Почему господа так жестоки? Почему даже монастыри высасывают из крестьян кровь, вместо того, чтобы быть светом, помогать, облегчать их долю? Пьетро боялся, что и его последователи превратятся в «пиявок», а потому делал всё, что было в его силах, наставляя их в глаголах Слова Божия и в духовной борьбе. И Господь благословлял Пьетро и его братьев: теперь их было уже шестьсот человек, живущих в тридцати шести разных скитах, построенных собственными руками.

Долгие годы отшельничества и подвижничества оставили неизгладимый след на внешности Пьетро. Его некогда чёрные волосы совершенно побелели, глубоко сидящие глаза стали, казалось, ещё глубже и пронзительнее, а кожа покрылась многими морщинами, так что шрамы стали почти незаметны. Но силы у него не убавилось, а мудрость его всё возрастала, и, куда бы он ни шёл, простые люди повсюду принимали его так, как принимали бы Христа Иисуса. Переходя от места к месту, убегая от славы и поклонников, Пьетро всё дальше и дальше удалялся от городов и сёл, пока в июне 1293 года не нашёл небольшую пещеру в старом форте Сегезанум, где и устроил себе свой новый дом. Здесь ему суждено будет провести один год, прежде чем его жизнь примет новый, совершенно неожиданный оборот.

Оно (космическое путешествие) освободит человечество от его последних цепей, цепей земного притяжения, которым прикованы мы к этой планете. Это откроет перед человеком ворота в небеса.

Вернер фон Браун, немецкий, а затем американский ракетный инженер

2007, 29 сентября, Рим — 3 октября, орбита планеты Земля

Этим вечером Винченцо читал о последних днях жизни папы Целестина V, святого отшельника Пьетро. Ему удалось раздобыть редчайшую книгу, написанную горячими сторонниками Пьетро Ангелериуса, монахами ордена целестинцев, который официально был утверждён в 1264 году. Из книги было видно, какую любовь питали братья к своему основателю, а оттого трагедия Пьетро Ангелериуса казалась ещё более ощутимой и загадочной.

Однако чтение, которое при обыкновенных обстоятельствах могло целиком захватить Винченцо, на этот раз было неспособно развеять его мрачные мысли. Его столь неожиданная поездка в Вену за назначением закончилась безрезультатно: решение его судьбы вновь отложили под каким-то малозначительным предлогом. Да и до Анны он к тому же никак не мог дозвониться. Уже на следующий день к вечеру он вернулся в Рим, вновь пытался позвонить Анне, но её телефон упорно молчал. Он сделал всё возможное, чтобы найти её. Но она словно сквозь землю провалилась. И то же самое случилось с профессором Фера. Винченцо начал подумывать о том, чтобы заявить в полицию. Может быть, в конце концов, профессор Фера и впрямь маньяк? Может, он уже расчленил Анну в тёмном подземелье? Винченцо не находил себе места.

Кем была для него Анна? Он не знал ещё. Но первый раз в жизни он по-настоящему почувствовал женское притяжение. И сам этого испугался. Почему он такой? Во многих римских домах так было принято. Многие высокопоставленные священники, похоже, весьма благодушно глядят на «филадельфию», или «братскую любовь», как они это называют. И такую любовь Винченцо знал с тех пор, как он сделался прислужником у алтаря в одном из крупных римских соборов.

Он налил себе стакан виски и с неприязнью глотнул. За эти два дня он выпил много виски, и в голове у него было мутно, но именно этого он и хотел — забыться, заснуть, пока всё не выяснится с Анной, пока всё как-то само собой не решится. Что притягивало его в ней? Да, у неё приятная внешность, с ней интересно. У него были уже в прошлом опыты с женщинами, но ни к одной из них он не привязался — они казались ему глупыми и пустыми.

Виски тем временем возымело свой эффект, и Винченцо уснул прямо в кресле. Ему приснился удивительный сон. Он оказался в центре шумной толпы, влекущей его куда-то под гору. Ему хотелось вырваться, убежать, но цепкие руки не отпускали его, а из уст не могло вырваться ни одно слово. Толпа двигалась быстрее и быстрее, и вдруг покатилась с горы, как снежный ком — сплетение человеческих тел, живой ком, быстро увеличивающийся в размерах, с Винченцо где-то посередине. Ком катился быстрее и быстрее, всё мелькало и кружилось. У него кружилась голова, ему было плохо, со всех сторон люди давили и он не мог дышать. И вот наконец хватка людей разжалась, и все полетели вниз поодиночке — в свободном падении. Мимо него пролетали с озабоченным видом люди в чёрных и багряных одеждах, которые почему-то падали вниз быстрее других. Винченцо охватывал ужас. Но его постоянно отвлекало то, что другие как будто не испытывают этого ужаса, как будто они знают, куда падают, как будто они падали туда каждый день. Он посмотрел вниз. Сначала ничего не увидел, но, приглядевшись, заметил, что он высоко над землёй, и что падает на землю, на острые камни скал, и что должен разбиться, как и все летящие вместе с ним. Ему вдруг захотелось что-то сделать, остановить неминуемое, но что он мог поделать? Он летел всё быстрее и быстрее. Смотреть вниз было страшно. Винченцо зажмурил глаза и проснулся…