Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли

У Маррона было и то, и другое, но ему не хотелось есть в компании других оруженосцев. Да и любопытство, горевшее в нём, оказалось сильнее голода.

— Мессир, это… что это?

— Ты что, никогда не видел обезьян?

Он не видел. Он знал это слово, точно так же, как знал названия грифонов, олифантов и гарпий; в аббатском бестиарии ему попадалась картинка, но на ней было нарисовано совсем другое существо.

— Ну, — сказал мужчина, — раз уж эти крикуны ушли, он теперь будет поспокойнее. Садись и возьми его на руки.

Маррон неуклюже сел, стараясь не надавить на больную руку и вместе с тем не показать, что она больна. В какой-то миг он даже негромко застонал, но всё обошлось. Человек посадил обезьяну на его колено, но зверушка моментально перебралась на плечо Маррону. Юноша почувствовал тёплую шёрстку; жёсткие маленькие пальчики затеребили его ухо, а маленькое личико уставилось на него грустными влажными глазами. Зверушка ужасно походила на монахов — вся в чёрной шерсти, из которой выглядывало только страдальческое личико. Он ощутил привязанность к существу — они были так похожи, — привязанность гораздо более сильную, чем родственные чувства, которыми дразнили его оруженосцы. Маррон вспомнил о зажатом в руке мешочке. Если бы этот человек только назвал цену, он тут же отдал бы все свои деньги.

Правда, потом предстоял бы разговор с сьером Антоном. «Я дал тебе деньги на нож, а ты купил обезьяну?» Думать об этом было невыносимо, но Маррон всё-таки думал.

— Его зовут Каспиус, — сказал мужчина, без труда прочитав мысли Маррона по его лицу. — Он не продаётся, так что не трудись спрашивать.

— Хорошо, мессир.

— А меня зовут Олмет, а тебя…

— А… Маррон… — отсутствующе ответил юноша, предлагая обезьянке, словно ребёнку, палец, за который она уцепилась сухими ладошками.

— Маррон. Ты, значит, служишь рыцарю по имени д'Эскриве, так?

Да, оруженосцы так и кричали, вспомнил Маррон не без труда. «Если торговец куда глянет, секретов там не останется».

— Антону д'Эскриве, да?

— Сьеру Антону, — резко ответил Маррон, моментально становясь на защиту господина.

— Что ж, раньше или позже он должен был выплыть. Такой человек не останется в забвении — слишком большая была бы потеря. Слушай, парень, ты явно понравился Каспиусу, а он, как вижу, тебе. Подержи его, а? — Торговец отцепил обезьянью цепочку от пояса и надел петлю на руку Маррону, на больную, но так легко, что юноша даже не почувствовал боли и только удивился, что этот человек заметил его рану, запомнил её и постарался быть с ней бережным.

Торговец Олмет вышел за круг фургонов и пропал; Каспиус пронзительно завопил в темноту и попытался побежать за ним. Маррон со всей возможной осторожностью оттащил обезьянку и начал возиться с нею, покачивая, похлопывая и щекоча до тех пор, пока зверушка не успокоилась и не свернулась по-кошачьи на его колене, уцепившись за его руку всеми четырьмя лапами.

Мешочек Маррона лежал на земле рядом с юношей. Он не помнил, чтобы выпускал его из рук; наверное, это произошло само собой, пока он играл с обезьянкой.

И Олмет наверняка все видел. Разумеется, видел, наверное, даже сосчитал, сколько там, в мешочке, может быть денег. «Если торговец не хочет продавать, держись крепче за кошелёк», — вспомнил Маррон одно из любимых дядиных изречений и посмеялся над собственной глупостью. Ну конечно, обезьянку можно купить. Это была всего лишь часть сделки — оставить мальчика одного со зверушкой, пусть влюбится в неё, пусть будет готов заплатить чем угодно…

Но он этого не сделает. Торговец просчитался, он не знает Маррона. Да, на мгновение юноше захотелось иметь обезьянку, однако мимолётная привязанность исчезла при одной мысли о последствиях. Теперь Каспиус был всего лишь обезьянкой — забавной зверушкой, с которой можно поиграть, но не более того. Симпатия исчезла; Маррон больше не носил чёрной рясы, у него больше не было братьев, его никто не любил. Теперь он служил другому господину и крепко помнил об этом.

Вернувшийся Олмет принёс деревянный поднос с дымящимися кусками мяса; в другой руке торговец нёс кисть винограда.

— Не хочешь поесть, парень, или покормить обезьянку? Только не хватайся за все сразу, не то тебе не хватит твоей руки.

Он попал в точку. Каспиус уже прыгал с плеча на колено, вереща и требуя еды. Маррон протянул хозяину цепочку. Олмет, нимало не удивившись, взял её, улыбнулся и спросил:

— Что, так голоден?

— Э-э… нет, мессир.

Нет, он был голоден, но внезапно начал сомневаться в содержимом своего кошелька. Ему нужно купить нож, хороший нож, так что брюхо потерпит.

— Ты хочешь сказать «да, мессир», но ещё больше хочешь сберечь деньги? Ешь, парень, ты мне сделал одолжение. В конце концов, от вестей пользы куда больше, чем от куска мяса.

Маррон съел не кусок и не два; того, что было на подносе, хватило, чтобы набить живот. Потом он облизнул с пальцев жир и сок, вытер их о пыльную траву, взял Каспиуса на руки и кормил его виноградом до тех пор, пока обезьянка не уснула.

Словно получив знак говорить о делах, Олмет заметил:

— Для оруженосца, посланного позабавиться, у тебя слишком толстый кошелёк, Маррон. Должно быть, твой господин больше заботится о тебе, чем о твоей одежде?

Маррон вспыхнул в темноте, хотя про себя подумал, что не Олмету ругать чужое платье.

— Это одежда с чужого плеча, мессир. Ещё два дня назад я… одевался иначе.

Олмет рассмеялся.

— Я уже понял, парень. Это была шутка. Впрочем, для мальчика, у которого два дня назад не было ни гроша — если я правильно тебя понял — и быстро ставшего посмешищем для остальных, у тебя, повторяю, слишком толстый кошелёк.

«Сьер Антон великодушен, — хотелось сказать Маррону, и ещё: — А те кто смеётся — лжецы», но он чувствовал себя как посреди трясины, когда страшно сделать шаг, и потому ответил сдержанно:

— Золота там нет.

— Пусть так. Ну, за чем же он тебя послал, Маррон? Не за обезьяной, это ясно; да я бы и не продал тебе Каспиуса, если бы это означало, что на твою голову посыплются громы и молнии. Ну так?..

— Мессир, — начал Маррон с тайным вздохом облегчения, потому что эти игры ему не нравились и он не умел в них играть, — мессир, нет ли у вас ножей?

— Нет ли у меня ножей? Я еду в Элесси, а мальчик спрашивает, нет ли у меня ножей!

— Разве элессины сами не могут их делать?

— Могут, но не делают. И хвала Господу, так лучше и им, и мне. В Элесси неплохие ремесленники, но настоящих мастеров там нет. Хорошему клинку мало быть прочным, он должен быть красив. Подожди минутку, оруженосец Маррон, я покажу тебе такие клинки, что твоё сердце заплачет от желания обладать ими…

Может, торговец и выполнил бы своё обещание, но он уже успел разглядеть кошелёк Маррона. Он не принёс ни ножей с отделанными драгоценностями рукоятями, ни клинков чеканной стали. Перед Марроном появилась охапка стилетов и кинжалов попроще, старых и новых, прекрасной работы, с прочными рукоятями и невероятной остроты лезвиями.