Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли

Элизанда оказалась быстрее — впрочем, как всегда. Джулианна обдумала бы сложившуюся ситуацию, нашла бы возможность задать менестрелю вопрос-другой наедине и вообще действовала бы так, как учил её отец: «Никогда ничего не делай второпях, не выказывай нетерпения или удивления». У Элизанды такого отца не было, и потому девушка выскочила вслед за Раделем так быстро, что его тень всё ещё лежала на пороге, когда подруга Джулианны оказалась в дверях.

Джулианна вышла вслед за ними и обнаружила, что странная пара идёт прочь. Радель вспомнил о маскировке и вёл себя в точности как монах, не желающий даже смотреть на женщину, — он боком шёл по дороге, отвернув голову и загородившись плечом от настырной собеседницы. А та наскакивала на него, словно рассерженная птичка, размахивала руками и заливала его потоком обвиняющих слов и жестов.

— …за мной, да? Шпионишь, сначала в одном обличье, потом в другом! Да это просто смешно!

— Это было бы смешно, будь это на самом деле так.

Что ж, голос у Раделя остался прежним, непокорным, чего нельзя было сказать о его позе. Кажется, он был так же зол, как и Элизанда, но гораздо лучше владел собой, Джулианна огляделась вокруг так небрежно, как только могла, и увидела, что вокруг нет никого, кто мог бы подслушать беседу. Впрочем, в одном из домов — в этом, в том, или ещё в каком-нибудь — вполне мог спрятаться человек. Нет лучше способа показать, что ты что-то скрываешь, чем оглянуться через плечо. Этого она не сделает. Пусть Элизанда будет беспечна, не боясь раскрытия тайны — и своей, и менестреля, у обоих наверняка есть секреты, хотя кажется, что каждый из этой парочки был осведомлён обо всех тайнах соперника, — но Джулианна будет более осторожна.

— Ах, так это неправда? — прямо-таки зашипела Элизанда так громко, что при желании её могла бы услышать половина деревни. — Я была в крепости, и ты явился туда; я ушла, и ты потащился за мной…

— Ты себя переоцениваешь, — ответил Радель намеренно спокойно и, как показалось Джулианне, специально, чтобы разозлить Элизанду. — У меня была причина отправиться в Рок и была причина присоединиться к отряду, но эта причина — не ты.

Элизанда вскипела, но промолчала, и Джулианна успела вмешаться. Она подхватила подругу под руку, крепко, но незаметно со стороны, и чуть встряхнула её. Вслух она произнесла:

— Благодарю вас за сундук, брат. Элизанда, ты не поможешь мне подобрать платье для встречи с бароном? Боюсь, что одежду понадобится как следует вытрясти — в пути она основательно пропылилась…

Ответом ей был такой взгляд, что Джулианна с трудом, только чтобы не обострять обстановку, проглотила смешок.

Радель поклонился и пошёл прочь, а Джулианна развернула Элизанду и наконец-то смогла оглянуться. Позади не было ничего опасного, никто не подслушивал — только на порядочном расстоянии от них шёл Маррон вместе с каким-то монахом; впрочем, слышать они ничего не могли.

Элизанда сердито зашагала рядом, все ещё пылая гневом. Джулианне очень хотелось знать, что произошло между ней и Раделем, откуда они знают друг друга и что у них за тайны, — очень хотелось, но на расспросы времени не было.

Они с подругой быстро вошли в хижину и откинули крышку сундука. Увидев, что стало с её платьями, Джулианна ошарашенно заморгала. Она никогда не думала, что может так плохо упаковать вещи — нет, это виновата дорога да ещё носильщики, которые трясли и переворачивали сундук, когда затаскивали его на повозку и снимали с неё. Вздохнув, Джулианна наклонилась над сундуком, взяла самое верхнее платье и встряхнула его, сказав Элизанде:

— Надень вот это, его цвет тебе очень к лицу…

Прошёл час. За это время девушки успели кое-как отмыться в прохладной воде и выбить пыль из платьев — для этого они, словно какие-нибудь простолюдинки, встали за хижиной, раскинули выбранные платья по сухим терновым кустам и хлестали прутьями до тех пор, пока лёгкий ветерок не перестал уносить больше пыли, чем приносил с собой. Девушки кашляли, стряхивали с себя песок и смеялись над собственной глупостью. Пришлось помыться ещё раз.

И вот они сидели, чисто вымытые, одетые и пристойно задрапированные вуалями, чинно сидели бок о бок на кровати, оставив сундук для ожидаемого барона. За дверью послышались голоса и стук башмаков, тяжёлая мужская поступь — и тут уже Джулианна не стала думать о том, что чувствует её подруга; потому что ей самой шли на ум пугающие мысли, которыми она не стала бы делиться ни с одним человеком,

В дверном проёме возникла тень, и высокий человек наклонился в дверях, позвав:

— Мадемуазель Джулианна?

Девушки встали, и Джулианна отозвалась:

— Входите, мессир. Я Джулианна де Ране. Это моя компаньонка, высокородная Элизанда.

Гость ловко превратил наклон в дверях в низкий придворный поклон.

— Карел ауф Карлхайм, мадемуазель, и вы, мадемуазель. Кузен барона-наследника.

А, вот, значит, как они различают свои титулы — барон и барон-наследник? Из этого не было ясно, кто ведёт отряд, но любое знание полезно.

— Добро пожаловать, мессир.

Когда барон выпрямился, Джулианна заметила, что он движется очень осторожно, помня, что крыша находится на ширину ладони над его головой. На его лицо упал свет. Гость оказался добродушным молодым человеком, и Джулианна тут же заметила одну его характерную черту, которую она вовсе не ожидала встретить в элессине. Она никогда не видела и даже не слышала о том, чтобы жители этой провинции улыбались так широко — а Карел именно так и улыбался, нимало не смущаясь под её взглядом.

Он смешно наморщил лоб и весело произнёс:

— Мадемуазель, со мной несколько человек, которые жаждут приветствовать вас, и ещё с нами магистр Шеррол, а здесь места немного. Простите мне мою дерзость, но, быть может, вы почтите нас, выйдя наружу?..

— Поздно, — ответил ему низкий голос, и на пороге возник ещё один человек, на ладонь ниже первого гостя. Ему даже не пришлось нагибаться в дверях, хотя в плечах он оказался так широк, что задел оба косяка.

Улыбка исчезла с лица насмешника Карела — точнее, он спрятал её подальше, выпрямился и принял самый официальный вид, представляя вновь прибывшего и походя при этом на каменную статую.

— Мадемуазель, перед вами барон Имбер фон унд цу Карлхайм, брат-наследник графа Элесси.

С этим человеком Джулианна была знакома, им приходилось встречаться раньше. Впрочем, несмотря на всю свою выучку, Джулианна все ещё оставалась ребёнком и, подобно ребёнку, запомнила только длинный шрам, похожий на багрово-красную нить или на алого червяка, который начинался за ухом, пересекал щеку и скрывался в бороде. Голова барона была гладко выбрита, а глаза казались слишком малы для такого лица и вообще для такой туши.

Как и Карел, барон был одет в церемониальную одежду, словно дело происходило при дворе, но в отличие от Карела придерживал её края, чтобы они не волочились по полу. Джулианна заметила это, ныряя в глубоком реверансе и не обращая внимания на собственное платье, которое прежде казалось ей вполне подходящим, а теперь, как она подозревала, могло оскорбить чувство приличия барона. Сердце у Джулианны упало — всё-таки за ней приехал не жених. Девушка надеялась только, что сумела скрыть разочарование. Она выпрямилась.