Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Мохандас Карамчанд Ганди

Я уже упомянул, что, как только список наших фамилий был рассмотрен и утвержден, для руководства нашей подготовкой назначили старшего офицера. Нам всем сразу же показалось, что командовать нами он станет только в технических вопросах, а во всем остальном главой санитарного корпуса буду я, и я же буду отвечать за внутреннюю дисциплину. Одним словом, английский командир мог руководить корпусом только через меня. Однако с самого начала этот высокомерный офицер решил доказать нам обратное.

Сорабджи Ададжания был наблюдательным и умным человеком. Он предупредил меня:

— Будьте осторожны с этим офицером. Кажется, он твердо решил командовать нами. Но мы не станем слушать его приказов. Мы готовы слушаться его только как инструктора. Даже юнцы, которым он поручил обучать нас, считают себя нашими хозяевами!

Он имел в виду студентов из Оксфорда, присланных для нашего обучения. Каждого из них офицер назначил командиром отделения.

Я тоже заметил, что офицер чересчур задирает перед нами нос, но попросил Сорабджи не слишком тревожиться и постарался успокоить его. Вот только он был не из тех, кого легко переубедить.

— Вы слишком доверчивы. Эти люди обведут вас вокруг пальца, а когда вы поймете их истинную сущность, вы сами попросите нас прибегнуть к сатьяграхе и навлечете беды и на себя, и на нас, — с улыбкой сказал Сорабджи.

— А что, кроме бед, вы надеялись навлечь на себя, связав свою судьбу с моей? — спросил я. — Участник сатьяграхи — легкая добыча для обмана. Пусть офицер обманет нас. Разве я уже не говорил много раз, что лжец обманывает только самого себя?

Сорабджи громко рассмеялся.

— Что ж, тогда продолжайте поддаваться обману, — сказал он потом. — Однажды вы погибнете из-за сатьяграхи и заберете с собой таких же простых смертных, как я.

Его слова живо напомнили мне о том, что писала мне по поводу несотрудничества ныне покойная мисс Эмили Хобхаус: «Нисколько не удивлюсь, если однажды вам придется отправиться на виселицу во имя истины. Пусть же Бог укажет вам верную дорогу и защитит вас!»

Мой разговор с Сорабджи состоялся сразу после назначения старшего офицера. Потребовалось всего несколько дней, чтобы отношения с ним достигли точки разрыва. Я едва ли полностью восстановил силы после четырнадцатидневного поста, когда стал тренироваться, и часто проходил пешком две мили от дома до назначенного места. У меня обострился плеврит, и мое самочувствие сильно ухудшилось. В таком состоянии мне пришлось отправиться на выходные в военный лагерь. Затем все наши остались там, а я вернулся домой. Именно тогда я и прибегнул к сатьяграхе.

Старший офицер сразу же принялся открыто демонстрировать свою власть. Он дал нам ясно понять, что будет командовать во всех делах, и военных, и любых других. Сорабджи поспешил ко мне. Он не был готов мириться с подобным высокомерием и заявил:

— Мы должны получать все приказы только через вас. Мы по-прежнему находимся в тренировочном лагере и миримся со множеством бессмысленных распоряжений. Причем к нам и к тем юнцам, которых назначили инструктировать нас, относятся совершенно по-разному! Нам следует поставить этого офицера на место, или мы не сможем больше нести службу. Индийские студенты и все остальные, кто присоединился к нашему корпусу, не станут выполнять столь бессмысленные приказы. Мы решили участвовать во всем этом, руководствуясь чувством самоуважения, и не можем сейчас потерять его.

Мне пришлось обратиться к старшему офицеру и рассказать ему о полученных жалобах. Он попросил меня изложить эти жалобы в письменном виде и напомнить жалобщикам правильный порядок подачи жалоб: они были обязаны обращаться к только что назначенным командирам отделений, которые в свою очередь передадут жалобы мне через инструкторов.

Я ответил, что не претендую ни на какую власть в военном отношении, ведь я не профессиональный военный, однако я встал во главе корпуса добровольцев, а потому хотел бы быть их неофициальным представителем. Я вновь привлек его внимание к жалобам, полученным мной, и к недовольству моих людей командирами отделений, которых назначили, не посоветовавшись с членами нашего корпуса. Требуется отстранить их, настаивал я, чтобы в корпусе сами выбрали командиров, которых затем, разумеется, должен утвердить сам офицер.

Это пришлось старшему офицеру не по душе, и он заявил, что мое предложение об избрании командиров корпусом противоречит всем правилам, а отстранение уже назначенных командиров окончательно подорвет дисциплину.

Мы посовещались и приняли решение отказаться нести службу. Я напомнил всем о том, какими серьезными могут быть последствия сатьяграхи. Но подавляющее большинство все-таки проголосовало за резолюцию, в которой говорилось, что, если уже назначенные командиры не будут отстранены, а члены корпуса не смогут сами выбрать новых, санитарный корпус откажется от участия в строевой подготовке и от тренировок в лагере по выходным.

Затем я написал письмо старшему офицеру и сообщил, что крайне разочарован его отказом поддержать мое предложение. Я заверил его, что власть мне не нужна, что я лишь хочу служить людям. Я также сослался на свой прошлый опыт. Хотя я не занимал никакого официального поста в южноафриканском санитарном корпусе во время войны с бурами, у нас никогда не было разногласий с полковником Голуэем. Полковник не предпринимал никаких действий, не посоветовавшись со мной и не выслушав пожеланий членов корпуса. К письму я приложил копию резолюции, принятой нами накануне вечером.

Это не впечатлило старшего офицера. Он посчитал и само собрание, и принятую нами резолюцию грубым нарушением дисциплины.

Следующее письмо я адресовал министру по делам Индии. Я изложил все факты, а также приложил копию нашей резолюции. Он ответил, что условия в Южной Африке были иными, напомнил о том, что по действующим правилам командиров отделений назначает именно старший офицер. Впрочем, он заверил меня, что в будущем при назначении командиров отделений старший офицер будет непременно учитывать мои рекомендации.

После этого мы продолжили переписываться, но мне не хотелось бы слишком долго рассказывать об этих печальных событиях. Достаточно упомянуть, что тот мой опыт был во многом похож на нынешний, индийский. Угрозами и хитростью старший офицер сумел поссорить членов нашего корпуса. Некоторые из тех, кто голосовал за резолюцию, поддались угрозам или убеждениям командира и отказались от своего обещания.

Примерно в то же время в госпиталь в Нетли неожиданно поступило множество раненых, и работа нашего санитарного корпуса оказалась действительно необходимой. Те, кого старший офицер сумел переубедить, отправились в Нетли, другие отказались подчиниться. Я был прикован к постели, но постоянно поддерживал связь с корпусом. Мистер Робертс, помощник министра по делам Индии, часто обращался ко мне в те дни. Он просил, чтобы я убедил остальных своих друзей вернуться к службе, а также предложил сформировать другой корпус в госпитале в Нетли, который будет подчиняться только командовавшему непосредственно там офицеру, и тогда члены корпуса не будут чувствовать себя ущемленными. Правительство не станет вмешиваться, а мы поможем многим раненым в госпитале. Это предложение удовлетворило и меня, и моих товарищей. Все они отправились в Нетли.