Горький мед, сладкий яд - Ирина Надеждина

– Ничего еще не слышно? – спросил Владислав.

– Говорят, глаза уже открывала. Ася в себя еще не пришла. Садись, приходи в себя.

Владислав послушно сел. Все равно видимое спокойствие ему не внушало доверия. Он сидел и смотрел в окно без мыслей, без эмоций. Ему казалось, что в этом кошмаре он живет если не всю жизнь, то уж больше половины точно.

В кабинет вошел заведующий отделением новорожденных Николай Лемехов. Он пожал Владиславу руку и с улыбкой его поздравил.

– Что скажешь? – спросил Владислав.

– Ничего плохого. Детишки хорошие. Мальчик, правда, чуть-чуть слабенький, а девчонка, уж и не знаю в кого у тебя, горластая. Голос командирский отрабатывает.

– А мальчик что, молчит? – Владислав вдруг понял, что происходит.

– Не то чтобы совсем. Так, попискивает. Да, хотите, мужики, я вас немного развеселю? – Николай сел, закинув ногу на ногу. – Приносят троих детишек. Двое Вансовичей, один – Колчев. Я стал смотреть и думаю, что-то здесь не то. Детки все похожи, но пацаны-то одинаковые, как две капли воды. Чуть не перепутал.

– А Колчев тоже молчит? – спросил Владислав, снова отворачиваясь к окну.

– Нет, как и твоя девица, голос вырабатывает. Ты чего грустный-то такой? Не волнуйся, и твой начнет орать.

– Оставь его, Коля, он немножко еще в шоке, – посоветовал Лазарев.

– Ладно, пойду на ваших одинаковых посмотрю. Ты не хочешь? – спросил Николай у Владислава.

– Пойдем, – вяло согласился он. – Валера, я халат возьму?

– Бери. Я б вам компанию составил, да только я так устал, что уже ноги не держат.

Лемехов привел Владислава в отделение новорожденных. За наполовину застекленной стенкой Владислав увидел детей в трех стоящих рядом специальных кроватках с прозрачным покрытием. Первой лежала девочка, а потом два мальчика.

– Их специально так положили, чтобы посмеяться, – пояснил Николай. – Первые двое – твои. Только вот я не пойму, что ж третий-то на тебя так похож? Глаза у всех твои.

– Так было задумано, – мрачно заметил Владислав. – Кстати, с чего ты решил, что глаза мои?

– А такой, извини, блядской голубизны в глазах, как у Вансовичей, я нигде и никогда больше не видел.

Владислав стоял и молча смотрел на детей. У него сжималось сердце. Он один понимал, что сейчас происходит, почему так долго не могут вывести из наркоза Асю и почему его и Ники малыш только слабо попискивает при полном видимом благополучии. Он еще немного постоял, посмотрел на детей и вернулся в кабинет Лазарева.

– Твою половинку перевели уже в палату. Пришла в себя, пить попросила. Теперь ждем, когда придет в себя Ася, и я еду домой. Садись, может, еще не очень скоро. Ведь кто как отходит.

– Когда к Нике можно будет зайти? – Владислав послушно сел.

– Ну, батька, ты даешь! – Лазарев улыбнулся. – У меня здесь стерильность, а ты хоть и в офисных туфлях, но все равно…

– Валерий Федорович! – в кабинет ворвалась акушерка. – Онищенко просит вас прийти срочно!

– Что случилось? – Лазарев встал, улыбка сошла с лица.

– У Колчевой сердце остановилось!

Лазарев быстро вышел из кабинета. Владислав только закрыл лицо руками, он знал, что будет еще через несколько минут. Дверь кабинета осталась приоткрытой, и он слышал, как в коридоре одна акушерка сказала другой:

– Представляешь, Колчева умерла.

– Это которую сегодня кесарили, из интенсивной терапии? – уточнила вторая.

– Ну да. Все нормально прошло, ребеночек такой хорошенький, я видела, мальчик, она уже в себя приходить начала, и сердце стало. Там все реаниматоры были, Валерий, Онищенко, Римма Львовна. Никто ничего не смог сделать.

Голоса отдалились, и дальнейшего разговора Владислав не слышал. Он встал и, подойдя к окну, прижался лбом к холодному стеклу. К двери приблизились мужские шаги. В кабинет вошел Лемехов.

– Влад, а где Валера? – спросил он. От недавней веселости в голосе не осталось и следа.

– Ася умерла, он там, – глухо ответил Владислав.

– Какая Ася? – не понял Лемехов.

– Колчева, – он повернулся к Николаю. – Кто из детей умер?

– Откуда ты знаешь? – после паузы спросил Лемехов. У него был растерянный и ошарашенный вид. – Я ведь еще никому…

– Чей, мой или ее? – повторил Владислав, тяжело глядя на Лемехова.

– Твой, – Лемехов невольно вздрогнул от этого взгляда.

– Поменяй детей, – твердо сказал Владислав.

– Как поменять? – растерялся Николай.

– Так, чтобы никто не догадался. Поменяй. Они действительно одинаковые, и Колчев – не Колчев, а Вансович. Для очистки совести можешь взять кровь и потом сделать тест на отцовство.

– Влад, я не могу этого сделать… – пролепетал он.

– Сделай. У Аси никого нет, и ребенка я заберу в любом случае. А так никто ничего не узнает.

– Но…

– Десять штук.

– Что? – Николай окончательно растерялся.

– Десять штук зеленью, чтобы твоя совесть была спокойна всю жизнь.

В это время в кабинет вошел Лазарев. Он был мрачнее тучи. Взглянув на растерянного Лемехова и на Владислава, он сказал:

– Ася умерла. Реаниматоры сказали, что, скорее всего, там даже не порок роль сыграл, а эмболия. Слишком быстро. Она уже тоже начала нормально приходить в себя и так, сразу… Как малый-то теперь? Ведь никого у нее нет.

– Умер и малый, – сдавленно произнес Лемехов. – Внезапно. Твои, Влад, в порядке. Пацан тоже орет как резаный.

Из здания больницы они выходили втроем, усталые, подавленные. Владислав отпустил Сашу и Олега. С Лазаревым они попрощались, а Лемехова он предложил подвезти. Николай сел с ним в машину.

– Домой, Саша, – сказал Владислав.

Лемехов хотел назвать адрес, но Владислав прервал его:

– Сначала ко мне домой, и не перечь. Санек тебя потом отвезет. Я не отниму у тебя много времени.

Это было произнесено настолько властным тоном, не терпящим возражения, что Николай ничего не ответил. Всю дорогу все в машине молчали. Владислав снова курил сигареты одну за другой. У дома он и Лемехов вышли. Сергею Владислав велел взять вторую машину из гаража, Саше – ждать, а сам с Лемеховым пошел в дом. Здесь никого не было. Не раздеваясь, они прошли в кабинет.

– Присядь, – предложил он Лемехову, а сам, сев в кресло у стола, начал набирать на сейфе код. – Как это все случилось?

– Ты ушел. Они все трое вроде бы притихли. Я пошел к себе в кабинет. Потом что-то меня как подтолкнуло пойти и еще раз посмотреть. Я подошел и увидел, что у твоего мальчика начинают синеть ручки и губы. Второй мальчик и девочка снова начали кричать, а этот… в общем, сам понимаешь. Попробовали что-либо сделать, но ничего не вышло.