Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля - Антон Первушин

Бесславная гибель марсианских аппаратов и «Неделинская катастрофа» не имели прямого отношения к программе «Восток», но, конечно, повлияли на сроки ее исполнения. Траурные мероприятия, расследование причин катастрофы и ликвидация ее последствий заняли значительное время. Только в начале декабря команда Королёва смогла приступить к запускам космических кораблей, но наверстать упущенное не получилось.

Возобновление испытаний обернулось новыми проблемами. 1 декабря 1960 года ракета «Р-7А» вывела на орбиту корабль «1К» № 5 (модификация «Восток-А») массой 4563 кг, получивший официальное название «Третий космический корабль-спутник», с собаками Пчёлкой и Мушкой на борту. Перигей составил 180 км, апогей – 249 км. О том, что в корабле-спутнике находятся собаки, было объявлено открыто, поэтому весь мир с большим интересом следил за космическим путешествием дворняг. В суточном полете корабль вел себя нормально, но во время спуска был внезапно уничтожен системой аварийного подрыва объекта (АПО).

В ходе расследования причин гибели корабля выяснилось следующее: систему подрыва установили по требованию военных – она предназначалась для фоторазведчиков «Зенит-2» («Восток-2», «2К») и была нужна, чтобы секретное оборудование и пленки с заснятыми объектами не попали в руки «потенциального противника». Если траектория спуска оказывалась слишком пологой – это определялось датчиком перегрузки – и возникала вероятность приземления на территорию другого государства, АПО срабатывал и уничтожал космический аппарат. К этому печальному варианту развития событий корабль подтолкнула мелкая неисправность в тормозной двигательной установке. Дело в том, что время работы ТДУ-1-44 секунды. Всё это время она должна была строго ориентирована в пространстве по вектору орбитальной скорости, иначе корабль просто закувыркается. Конструктор тормозной установки Алексей Михайлович Исаев нашел изящное решение – стабилизировать ее за счет газов, истекающих из газогенератора, подавая их в набор рулевых сопел, которые устанавливались вокруг главного сопла ТДУ-1. Похоже, одно из рулевых сопел было повреждено. Из-за этого корабль сошел с расчетной траектории, после чего и сработал АПО. Разумеется, детали происшествия были засекречены. В официальном сообщении ТАСС говорилось:

«К 12 часам по московскому времени 2 декабря 1960 года третий советский корабль-спутник продолжал свое движение вокруг земного шара. ‹…›

Полученные сведения дали новые данные для осуществления в недалеком будущем полета в космос человека.

По получении необходимых данных была подана команда на спуск корабля-спутника на Землю. В связи со снижением по нерасчетной траектории корабль-спутник прекратил свое существование при входе в плотные слои атмосферы».

Более расплывчатую формулировку трудно придумать. К тому же она вызывала вопросы. Что значит «нерасчетная траектория»? Почему она привела к «прекращению существования»? А что, если корабль с человеком выйдет на «нерасчетную траекторию»? Он тоже погибнет?…

Хотя вины главного конструктора в гибели корабля не было, Сергей Королёв всё равно воспринял утрату близко к сердцу. И тут Юрий Гагарин вновь проявил себя с лучшей стороны. Начальник ЦПК ВВС Евгений Анатольевич Карпов вспоминал (цитирую по фонозаписи, сделанной 15 марта 1984 года):

«Сгорели собачки, делали лишь технологический пуск. Гагарин мне говорит: „Евгений Анатольевич, давайте поедем к Сергею Павловичу, говорят, у него настроение „такое“, успокоим его“. Приехали в Подлипки, Королёв прямо прослезился, говорит: „Слушайте, вам не за то, что вы меня успокаиваете, спасибо, не за то, что вы ко мне человеческую теплоту проявляете, но за то, что вы в наше дело верите“. А Гагарин говорит: „Бросьте вы, Сергей Павлович, ну что собачки там какие-то были, собачки есть собачки, были бы мы, мы бы, конечно, сконцентрировались, включили бы TRY, если бы по-человечески, всё как полагается“…»

Как видите, не только развитая эмпатия, но и глубокая искренняя вера Юрия Гагарина в нужность всего, что делал Королёв с соратниками, выделяла его среди других. Другие слушатели собирались быть испытателями, а Гагарин мечтал уже о большем – о том, чтобы космос стал домом для человечества.

Запуск «1К» № 6 («Восток-А») состоялся через три недели, 22 декабря 1960 года. Пассажирами были собаки Жемчужная и Жулька (по другим источникам – Альфа и Жулька, Комета и Шутка), мыши, крысы и другая мелкая живность. Команда запуска двигателя блока «Е» прошла на 322-й секунде – с опозданием на три секунды. Этого короткого времени оказалось достаточно, чтобы корабль на орбиту не вышел. Отлично сработала новая система аварийного спасения. Спускаемый аппарат отделился от корабля и приземлился в 60 км от поселка Тура в районе реки Нижняя Тунгуска. Все решили, что собаки погибли, но Королёв верил в лучшее и настоял на организации поиска. Госкомиссия отправила в Якутию поисковую группу во главе с ветераном ракетной техники Арвидом Владимировичем Палло. Тот вспоминал (цитирую по его показаниям, опубликованным в сборнике «Дороги в космос», 1992):

«Мы в то время находились на небольшом аэродроме в Новокуйбышеве. С утра сообщили, что всё идет хорошо, а потом дается команда „отбой“. Мы ничего не знаем, отбой так отбой. Мы не знаем, по какой причине произошел отбой, но понимаем, что завтра рано утром мы возвращаемся. Поздно вечером раздается звонок. Оказывается, Королёв позвонил в воинскую часть и сообщил, чтобы я и представитель из Ленинграда Комаров забрали необходимый инструмент и отбыли на близлежащий аэродром в Безымянку. Там нас ожидает самолет ТУ-104, снятый с пассажирского рейса. Естественно, погрузившись в самолет, я спрашиваю пилота: „Куда летим?“ Он отвечает: „То ли Новосибирск, то ли Красноярск, непонятно“. Решили отдыхать. Приземлились в Новосибирске. Только вышли, нам навстречу бежит военный и спрашивает: „Вы такие-то?“ – „Да!“ – „Прошу в Ил-14“. Садимся туда. Прилетаем в Красноярск. Нас уже разыскивают. Готов самолет ГВФ [Гражданского воздушного флота], надо срочно туда грузиться и лететь дальше. На вопрос, куда мы летим, ответ: „Указания будут позже“. Мы не знаем, то ли в Туру, то ли в Туруханск. Над аэродромом Подкаменная Тунгуска решили связаться с начальником аэропорта. Стараемся узнать через него, какие типы самолетов у него есть, чтобы по ним определить, участвуют ли самолеты поискового отряда. Выяснили, участвует еще одна группа Черновского в проведении поисковой работы. В его ведении были самолеты с приводами, с помощью которых можно запеленговать место работы радиомаяка, которым был снабжен спускаемый аппарат.

Приземлившись в Подкаменной Тунгуске, встретились с поисковой группой, и стало ясно, в чем дело. Оказывается, корабль-спутник вышел на нерасчетную орбиту, поэтому направление радиосигналов имеется, но только азимутальное, а второго отсчета нет. Поэтому нас отправили по трассе полета. И нам никто ничего не мог уточнить. Летите и будьте здоровы.

Мы обсудили положение. Приняли решение. Прибыла большая группа из Ленинграда. Все разместились по самолетам, решив проводить визуальный поиск. В это время ко мне подходит представитель органов капитан Сабиров, с которым я летел вместе из Красноярска, и говорит, что было бы желательно, чтобы Комаров и я летели вместе с ним. Ну, хорошо. Летим в направлении Туры. В полете мы ничего не заметили. Прилетели в Туру, сели и пошли сразу на КП [командный пункт] к начальнику. Там находился еще один работник из органов Никифоров. Пока мы разбирались, знакомились, поступила радиограмма с самолета Ан-2, который барражировал в этом районе, производя самостоятельную поисковую работу. Он мог поймать луч, определить направление пеленга. С самолета говорят: „Вижу цель в форме шара с двумя отверстиями. Есть парашют“. Ясно – наш корабль. Нашли корабль, всё хорошо. В это время из Туруханска прилетает вертолет. Я прошу начальника аэропорта срочно доставить нас к месту нахождения спускаемого аппарата. Он говорит: „Нет, так как наступает темнота“. А в это время дни были очень короткие, 3–4 часа светло, остальное время – ночь. Мне пришлось раскрыть, почему нам необходимо быть у аппарата.