Артур и Джордж - Джулиан Барнс

Джин молчит. Она думает, что стандарты, выработанные две тысячи лет назад, — истинные, и им необходимо следовать, и что мозг может развиваться и способствовать прогрессу всяких наук, но душа, искра божественности, — нечто совсем иное и неизменяемое и недоступное действию эволюции.

— Помнишь, когда я судил на конкурсе Силачей? В Альберт-Холле? Его фамилия была Меррей, победителя. Я вышел за ним на ночные улицы. У него под мышкой была золотая статуэтка, он был самым сильным мужчиной в Британии. И все же он заблудился в тумане…

Нет, уподобления — неверный подход. Уподобления служат признанным религиям. Уподобления — это подтасовки.

— То, чем мы занимаемся, Джин, очень просто. Мы берем эссенцию великих религий, то есть жизнь духа, и делаем ее более зримой, а тем самым и более понятной.

Слова эти прозвучали для нее как слова искусителя, и ее тон обрел резкость:

— С помощью сеансов столоверчения?

— Которое, не отрицаю, кажется странным стороннему наблюдателю. Как и обряды твоей Церкви покажутся странными путешественнику, исповедующему зороастризм. Тело и кровь Христа на тарелочке и в чаше — он мог бы счесть их чистейшим надувательством. Религии, все религии, увязли в ритуалах и деспотизме. Мы не говорим: придите молиться в нашем храме, следуйте нашим наставлениям, и, быть может, в один прекрасный день вы будете вознаграждены в загробной жизни. Это смахивает на зазывания торговцев коврами. Нет, мы покажем вам сейчас, пока вы живы, реальность некоторых спиритуалистических феноменов, которые докажут вам физическую отмену смерти.

— Следовательно, вы не верите в воскрешение тела?

— Что мы оказываемся под землей и гнием, а затем в некоем будущем снова обретаем целостность? Нет. Тело — просто шелуха, оболочка, которую мы сбрасываем. Это правда, что некоторые души какое-то время после смерти скитаются во мраке, но потому лишь, что они не готовы к переходу на дальнюю сторону. Истинный спирит, понимающий процесс, перейдет легко, без страданий. А кроме того, сможет быстрее общаться с миром, который оставил позади себя.

— Ты был свидетелем этого?

— О да! И надеюсь, это будет случаться чаще, когда я пойму больше.

Джин ощущает секундный озноб.

— Ты, я надеюсь, не собираешься стать медиумом, милый Артур.

Ей рисуется ее возлюбленный муж как стареющий шарлатан, впадающий в трансы и разговаривающий странными голосами. И новая леди Дойль известна как супруга шарлатана.

— Нет. Я таким даром не обладаю. Подлинные медиумы крайне редки. Чаще всего они — простые смиренные люди. Как Иисус Христос, например.

Джин игнорирует это уподобление.

— Ну а мораль, Артур?

— Мораль не меняется. То есть истинная мораль, которая опирается на совесть индивида и любовь к Богу.

— Я не имела в виду тебя, Артур. Ты понимаешь, о чем я. Если у людей, простых людей, не будет Церкви, указывающей, как им вести себя, они впадут в животную безнравственность и эгоизм.

— Такой альтернативы я не вижу. Спириты, истинные спириты, это мужчины и женщины высочайшего нравственного калибра. Я мог бы назвать тебе нескольких. И их мораль выше, потому что они ближе к постижению духовной истины. Если простой человек, на которого ты ссылаешься, увидел бы из первых рук доказательство существования мира духов, если бы он осознал, насколько мы все время близки с этим миром, животность и эгоизм утратили бы свою привлекательность. Сделай истину явной, а мораль сама о себе позаботится.

— Артур, я за тобой не успеваю.

А точнее, Джин ощущает приближение головной боли; более того — мигрени, опасается она.

— Конечно, конечно. У нас вся наша жизнь впереди. А затем и вся вечность вместе.

Джин улыбается. Она прикидывает, что будет делать Туи во всей их с Артуром вечности. Впрочем, проблема так или иначе, но останется, независимо от того, окажется ли, что истину утверждает ее Церковь или же плебейского происхождения медиумы, которые производят такое сильное впечатление на ее будущего мужа.

Самому Артуру головная боль отнюдь не угрожает. Жизнь снова пришла в движение: сначала дело Идалджи, а теперь внезапный интерес Джин к скрытым вещам, имеющим истинное значение. Скоро к нему целиком вернется прежний вкус к жизни. На крыльце он обнимает свою ждущую девушку и — впервые после смерти Туи — ловит себя на реакции, положенной жениху.

Артур попросил извозчика высадить его возле старой арестантской, рядом с отелем «Белый лев». Гостиница находилась прямо напротив ворот Грин-Холла. Инстинктивная тактика подсказывала явиться туда пешком. С баульчиком в руке он пошел вверх по полого поднимающейся подъездной дороге, ответвляющейся от Личфилд-роуд, стараясь, чтобы его подметки не скрипели по гравию. Когда впереди вырисовался дом, косо освещенный слабыми лучами вечернего солнца, он остановился в тени дерева. Почему бы методам доктора Джозефа Белла не убедить архитектуру поделиться секретами по примеру физиологии? Итак: 1820-х годов, предположил он; белая штукатурка; псевдогреческий фасад; внушительный портик с двумя парами ионических неканнелированных колонн; по три окна с обеих сторон. Три этажа — однако его взыскующему взгляду почудилось в третьем этаже что-то подозрительное. Да, он побился бы с Вудом об заклад, дав сорок очков форы, что за рядом из восьми окон нет ни единой мансарды. Просто архитектурный трюк, чтобы дом выглядел более высоким и внушительным. Справа за домом Дойль различил розарий, теннисные корты, беседку, обрамленную парой молодых привитых грабов.

Какую историю рассказывает все это? О деньгах, аристократизме, вкусе, историческом прошлом, власти. Фамильное имя прославил в восемнадцатом веке Энсон, кругосветный мореплаватель, который первым заложил основу фамильного состояния — призовые деньги за захваченный испанский галеон. Его племянник был возведен в виконты в 1806 году; возвышение до графского титула последовало в 1831 году. Если это резиденция второго сына, а его старшему брату принадлежит Шагборо, то Энсоны явно знали, как приумножать наследство предков.

В нескольких футах от окна второго этажа капитан Энсон негромко окликнул жену:

— Бланш, Великий Сыщик на подходе. Он изучает дорогу в поисках гигантской собаки. — Миссис Энсон редко слышала у мужа такой игривый тон. — Ну, когда он придет, ни в коем случае не булькай о его книжках.

— Я — булькать? — Она изобразила больше обиженности, чем испытывала.

— Его уже обулькали вдоль и поперек по всей стране. Мы будем гостеприимны, но без подлизывания.

Миссис Энсон была замужем достаточно давно и поняла, что дело было в нервах, а не в опасении за ее поведение.

— Я заказала бульон, запеченную мерлузу и бараньи котлеты.

— С гарниром?

— Брюссельская капуста и картофельные крокетки, что ж еще? Тебе незачем было спрашивать. Затем манное суфле и анчоусовая икра.