Король лжи - Джон Харт

– Ты не ответила на мой вопрос.

Глаза Джин были выразительными.

– У нас есть проблемы, как и у всех остальных, но мы пытаемся их решить.

– Я не хочу терять тебя, – сказал я.

– Мне кажется, что мы только нашли друг друга, Ворк. Алекс понимает это. И хотя ей не избежать проблем с людьми, она клянется, что для тебя будет делать исключение.

– Сможет ли она простить мне копание в ее прошлом?

– Она знает, почему ты это делал. Она уважает твои причины, но никогда не напоминай ей об этом.

– Так что у нас все о'кей?

– Где бы мы ни были, ты всегда будешь желанным гостем.

– Спасибо, Джин.

– Еще немного льда?

– Хорошо.

Она дала мне льда, и я почувствовал, как веки мои стали тяжелыми. Я закрыл глаза, пока Джин ходила по комнате, я почти забылся, когда услышал ее слова:

– Есть одна открытка, которая может тебе понравиться. Фактически это письмо. – Я разодрал глаза. Джин держала конверт. – Оно от Ванессы, – сообщила она.

– Что?

– Она была здесь недолго, сказала, что не может больше оставаться. – Джин вручила мне конверт, который был тонким и легким.

– Но я думал… – Я не смог закончить фразы.

– Хэнк нашел ее в больнице графства Дэвидсон. Она поехала в продуктовый магазин в Лексингтоне, и, когда переходила улицу, кто-то ударил ее.

– Кто? – воскликнул я.

– Неизвестно. Все, что она помнит, это черный «мерседес», взявшийся непонятно откуда.

– С ней все в порядке?

– Сломаны ребра и ушибы по всему телу, но она поправится. Ее продержали в больнице всю ночь, накачали болеутоляющими.

– Я думал, что она погибла.

– Как видишь, нет, но она довольно сильно пострадала.

Я ничего не видел. Письмо в моей руке было надеждой на будущее, тем, что, как мне казалось, я утратил. Мне хотелось прочесть его, увидеть слова, выведенные рукой Ванессы. Но мои пальцы были неуклюжими.

Джин взяла конверт из моих рук.

– Позволь мне, – сказала она.

Она разорвала конверт, вытащила сложенный лист и положила мне в руку.

– Если понадоблюсь, я буду снаружи. – Я услышал, как за ней закрылась дверь. Письмо Ванессы было коротким.

«Жизнь – это мучительное путешествие, Джексон, и я не знаю, смогу ли еще выдержать боль. Но я никогда не буду сожалеть о том дне, когда мы встретились и когда ты был готов говорить, а я слушать. Возможно, из всего этого получится что-то хорошее. Я так надеюсь на это, но мне слишком хорошо знакомо, насколько беспощадна судьба. Что бы ни случилось, запомни одно – я каждый день благодарю Бога за то, что ты жив».

Я прочел письмо три раза и заснул с ним на груди.

Когда я снова открыл глаза, то почувствовал себя в десять раз лучше. Было поздно, на улице темно, но кто-то зажег лампу в углу. Я увидел Миллз в кресле и с трудом сел. Она оторвалась от книги, которую читала.

– Эй, – обратилась она ко мне, поднимаясь, – Надеюсь, вы не возражаете против моего присутствия, но Джин была здесь все время и устала. Я сказала ей, что посижу вместо нее. – Она выглядела неуверенной. – Я подумала, что у вас могли возникнуть кое-какие вопросы.

– Полагаю, я должен поблагодарить вас, – ответил я. – За спасение моей жизни.

Миллз смутилась еще больше, если такое было возможно.

– И я задолжала вам извинение.

– Забудьте об этом, – вымолвил я, удивляясь самому себе. – Прошлое умерло. Я не намерен думать об этой слишком много. – Я жестом показал ей на стул рядом с кроватью. – Садитесь.

– Благодарю. – Она села и положила свою книгу на стол. Я заметил, что это был детективный роман, и меня это позабавило.

– Я действительно не знаю, что хочу услышать, – сказал я ей. – У меня не было много времени для размышлений.

– Я хотела бы задать пару вопросов, – отозвалась Миллз. – Тогда я сообщу вам все, что вы хотите знать.

– О'кей.

– Где вы нашли оружие своего отца? – спросила она, и я рассказал ей о ручье, о моем ночном поиске внутри туннеля.

– Я посылала людей пройти через тот туннель, – заметила она, явно расстроенная. – Они должны были найти пистолет.

Я объяснил, как нашел оружие, рассказал, что оно было втиснуто в забитую мусором глубокую расселину, но отказался сообщать ей, как догадался посмотреть там. Она, конечно, подталкивала меня к этому, но я не собирался сдавать ей Макса.

– Кое-кто меня надоумил, детектив. Это все, что я могу вам сообщить.

Она наконец согласилась, представив это как одолжение, своего рода компенсацию нанесенного мне вреда. Но беседа продвигалась трудно, отпущение грехов давалось Миллз нелегко.

– Итак, вы делали это, чтобы защитить Джин, поскольку думали, что она могла быть причастна к убийству?

– Правильно.

– Но почему? Почему вы могли подумать, что Джин убила его?

Я раздумывал о ее вопросе. Сколько информации я мог ей дать? Сколько она действительно хотела знать? И главное: являюсь ли я все еще хранителем правды Эзры? Я смирился в душе с тем, что случилось, с тем, как моя мать ушла в мир иной. Но сгодилась бы эта правда для любой цели? Мне следовало спросить самого себя: стала бы Джин от этого спать лучше? Успокоилась бы душа моей матери?

– Джин не была Дома, после того как она покинула дом Эзры. Я пошел туда искать ее.

Миллз прервала меня:

– Джин была расстроена и отправилась на прогулку. Потом пошла к вам домой, чтобы обсудить то, что случилось. Она застала вас в тот момент, когда вы уезжали.

Я кивнул. Это было самое простое объяснение, но оно никогда не приходило мне на ум.

– Какое-то время Джин была рассержена, взвинчена. Я не мог рисковать.

Я придерживался правды Эзры, но не ради него. Некоторые истины лучше оставить в покое; это действительно было так просто.

Миллз была явно разочарована.

– Вы многое не рассказываете мне, Ворк.

Я пожал плечами.

– Не так много, как вы думаете, и ничего такого, что касалось бы дела, которое вы расследуете.

– Вы действительно захотели посетить место преступления из-за Джин? – наконец спросила она, и по ее глазам я видел, что она уже знала ответ. На место преступления я отправился только по одной причине, и, хотя я так сказал Дугласу, Джин не была тому причиной. Я позволил себе скромную улыбку.

– Нет.

Миллз не ответила улыбкой. Мои манипуляции причинили ей массу неприятностей и могли стоить большего – дела, репутации, работы. Но я видел, что она поняла. Я отправился на место преступления по одной очень определенной причине – воспрепятствовать возможному судебному преследованию меня самого. Я желал взять на себя вину Джин, но не хотел идти в тюрьму, пока у меня не останется выхода Я просчитал, как мог использовать на судебном процессе свое присутствие на месте преступления чтобы запутать проблему, – возможно, склонить на свою сторону жюри или получить оправдательный приговор.