Голоса прошлого - Ната Чернышева

   – Как это? – не поняла я.

   Андрей посмотрел на меня. Глаза у него оказались светлые, серые, как у брата.

   – Ну, право на посмертного ребёнка, – объяснил он. – Каждый вправе оставить после смерти одного ребёнка. Мать захотела, чтобы девочка и чтобы на Мэтта похожа была. Волосы, глаза, конопушки и всё такое. Так– то она будет наша. Биологически наша, то есть. На алаурахо наши паранормы не адаптированы. Она в Тойвальшен– Центре, в аппарате искусственной утробы, сейчас. Осенью родится. Мы ей уже имя дали, по матери – Ольгой будет.

   Я тщательно переварила в себе услышанное. Так вот почему в семье столько маленьких детей! Посмертные дети ушедших, ведь все мужчины Жаровых, и некоторые женщины, служили в федеральных войсках, а там риск получить своё достаточно высок. Плюс короткий срок жизни. Наверное, правильный обычай. Наверное, местным иначе нельзя…

   – А Настя? – спросила я. – И она тоже имеет право на ребёнка?

   – Нет, – качнул головой Андрей. – Ей нельзя.

   Правильно. Жестоко, но правильно. Прогерия Эммы Вильсон передаётся по наследству, до сих пор не известны все сочетания генов, причастных к возникновению этой дряни. Какие– то известны и их стараются исключить при подготовке к зачатию, но не все, иначе такая прогерия не возникала бы у детей же очень давно. Зачем портить генофонд, когда его можно не портить?

   – Слушай, Андрей, – сказала я. – Покажешь мне окрестности? Мне любопытно.

   Он пожал плечами, кивнул. Я повернулась, собираясь позвать на прогулку Нохораи, но мальчик сказал строго:

   – Малую не бери.

   – Почему? – удивилась я.

   – Малышей до семи лет вывозить за пределы домовладение без двух взрослых на одного – нельзя.

   – А мы что, не взрослые? – спросила я.

   Он хмуро посмотрел на меня.

   – Ты инопланетница, – объяснил, спокойно объяснил, без презрения к моей мягкотелости, просто озвучил по факту. – А я… поток пока не очень стабильно держу. Оставь девчонку, с ней не пойду.

   Я возмутилась было на такой непререкаемый тон, и от кого! От мальчишки, на пять лет меня младше! Но потом поняла, что он прав. И согласилась.

   – Пошли, – коротко кивнул он мне.

   И мы пошли к гаражам. Я объяснила Нохораи, что ухожу на пару– тройку часов, она не огорчилась. Игры на горках занимали её больше моего отсутствия. Она ведь знала, что я вернусь, как возвращалась всегда.

    Гаражи, собственно, содержали в себе не только машины и запчасти к ним, и, по сути, назывались гаражами просто по инерции, с тех времён, когда в них действительно стояли только машины. Сегодня, наряду с помещениями для снегоходов и летних машин, здесь находились так же мини– склад продовольствия, тёплой одежды, необходимых для работы в саду инструментов. И оружейная. Приличное и очень серьёзное помещение. Чего здесь только не было! Я узнала несколько моделей. В том числе памятный мне по станции Кларенс «Шорох», только в планетарной модификации, а так же «точки» гражданского образца.

   – Зачем это всё? – спросила я удивлённо. – У вас же у всех паранорма.

   – На паранорму надейся…– хмуро возразил Андрей.

   Расхожая фраза, адаптированная под местные реалии. На паранорму надейся, а сам не плошай. В оригинале было На бога надейся.

   Мальчик взял «Шорох», привычным движением проверил заряд.

   – А можно мне тоже? – спросила я, кивая на «точки».

   Он очень удивился:

   – А ты умеешь?

   – Конечно, – самодовольно сказала я.

   – Хорошо. Будем идти мимо стрельбища, покажешь.

   Не верит, ишь ты. Ладно, покажу! Посмотрим, так ли будет улыбаться потом.

   На лыжах я ходила неплохо. Конечно же, не так ловко, как местные, привычные к лыжам с детства. Но неплохо. Я тренировалась, водила на занятия и Нохораи. А что делать, лыжи здесь не блажь повёрнутого на спорте фанатика, а средство передвижения. И всё же выдержать темп, заданный мальчишкой, оказалось непросто. Попросить его притормозить не позволяла гордость. Вот и получилось так, что я, пройдя весь посёлок насквозь, посёлка не увидела. Занята была вопросом, как не опозориться.

   Так называемое стрельбище являлось общественным полигоном, большим полем за пределами посёлка, с защитными силовыми стенами по периметру. От входа веером разбегались дорожки. Ходить дозволялось строго только по ним. Дорожки вели к точкам входа, небольшим сине– зелёным ярким будкам, над каждой из которых горел огонёк, красный, если место было занято, и зелёный, если свободно. В одну такую мы с Андреем и вошли.

   Собственно, привычное место. Обыкновенный психодинамический тренажёр расширенной модификации. В стрельбе по неподвижным мишеням, кстати, я парня уела: из десяти выстрелов он промахнулся два раза, а я только один. По подвижным вперёд вырвался он. Отомстил, так сказать. Ишь, мордень довольная, так и светится. Оно и понятно, уступить девушке, да ещё инопланетнице, – это ж позор для будущего воина!

   В азарте мы переключились на второй динамический уровень, где требовалось поражать солдат условного противника. Ну, как условного. Я увидела знакомую броню из собственных кошмаров, и меня вновь скрутило нерассуждающим ужасом.

   – Выключи!– крикнула я. – Немедленно выключи!

   Голографический морок погас. Перед нами вновь возникла сверкающая под беспощадным солнцем заснеженная равнина.

   Я сползла по стенке на пол, обхватила колени руками, спрятала голову. Меня трясло, и вокруг вновь сжималось кольцо психокинетического выброса. Я еле держала его. Но хотя бы держала…

   – Боишься, – понимающе сказал мальчик, присаживаясь рядом на корточки.

   – Боюсь, – беспомощно сказала я. – Боюсь, и… и всё.

   – Бывает, – кивнул Андрей. – Я вот тоже… боялся.

   Я терпеливо ждала, пока немногословный мальчишка расскажет. И дождалась:

   – Братья Чёрной Саламандрой напугали. Ну, страшилка такая. Детская. Понимаешь?

   Я кивнула. Я понимала. У нас тоже были детские страшилки. Про Синего Моллюска и Чудо– Рыбу– Осьминога, про Красные Зубы, Коричневое Окно и Плазму– на– Колёсиках. Специально, чтобы повизжать и побояться в компании. Потому что без компании, в одиночку, в тёмной комнате… брр. Чёрная Саламандра, видно, была из такого же ряда.

   – Я боялся, а они смеялись, – угрюмо сказал Андрей и уточнил:– Ржали. Олег и Радим. Идиоты.

   Он назвал братьев идиотами с затаённой гордостью в голосе. Всё же он их любил и действительно ими гордился.

   – Чёрная Саламандра жила у нас под шкафом и собиралась выйти оттуда, чтобы меня сожрать. Долго её боялся. Год почти.

   – И… что? – спросила я, потому что мальчик замолчал.