Три килограмма конфет - Нельма

Хорошо, что волосы я оставила распущенными – они отлично скрывали вмиг ставшие пунцовыми уши.

- Она до сих пор живёт у Яна. Гостей, кроме самых близких друзей, они не принимают, сами никуда не выходят. Её родители в курсе, но ничего не делают. Ждут, когда он уедет обратно и она вернётся домой.

- Но мне она тогда говорила, что он должен уехать на днях. Когда же этот момент наступит? – нахмурившись, спросила я у Максима, еле сдерживающего насмешливую улыбку. Кажется, его до сих пор забавляла моя наивность и вера во всё, что наговорила тогда Наташа.

- Я так понял, что до окончания праздников он будет здесь, в Москве. А дальше… - он демонстративно развёл руками, продолжая так откровенно смотреть прямо на меня, что хотелось сорвать с крючка свою куртку и спрятаться за ней, как маленькой. Если Рита и не успела увидеть, как мы целуемся, то уж наши многозначительные переглядывания точно заметила.

- Почему они никуда не выходят? – голос Марго звучал очень взволнованно и под конец вопроса сорвался на хриплый шёпот, заставивший меня напрячься и снова посмотреть на Иванова. Внешне он держался спокойно и не показывал эмоций, однако напряжение, исходившее от него в этот момент, становилось почти осязаемым. Казалось, достаточно лишь кончиком пальца коснуться его широкой груди, вздымающейся под белоснежным хлопком рубашки, чтобы ощутить сильный удар тока.

- Я понятия не имею. Это же Ян, никогда не угадаешь, что у него на уме. Уверен, он и сам иногда не знает, чего хочет. И не только он, - внезапно ухмыльнулся он, посмотрев куда-то в сторону, поверх стройных рядов с одеждой. Повернувшись вслед за его взглядом, я заметила отблеск рыжих волос и тут же оглянулась на Марго – та, видимо, тоже заметила Славу и выглядела слегка смущённой после откровенной реплики Максима в его адрес. – В любом случае, Тёма говорит, что выглядит она на удивление… нормальной. Значит, нет повода переживать.

- Макс, - окликнул Слава, замерев неподалёку от нас и почему-то не решаясь подойти ближе.

Все эти прятки друг от друга из комичных становились просто абсурдными. Даже моя гипертрофированная фантазия не могла придумать ни одного достойного оправдания тому, что неконфликтная, тихая, жалостливая Марго настолько обозлилась на Чанухина. И сейчас, только услышав его голос, поспешила отвернуться и увлечённо искала что-то у себя в сумке, не желая даже посмотреть в его сторону.

- Я, пожалуй, пойду, - оглядев всех и оценив обстановку, задумчиво заметил Максим. И, не успев отойти на пару шагов, мечтательно протянул: - Не прощаюсь. Надеюсь, Полина не изменит своим привычкам и на ближайшей же перемене рухнет в мои объятия.

- Придурок! – злобно выпалила я прямо ему в спину, но в ответ услышала лишь отголоски весёлого смеха.

***

- Ты что, совсем сдурел? – поинтересовалась я максимально серьёзным тоном из всех имеющихся в моём в арсенале, только завернув за угол почти родного коридора и вперившись грозным взглядом в расслабленного и довольного Максима, сидящего на подоконнике.

Он спрыгнул и неторопливо пошёл мне навстречу, расплываясь в лукавой улыбке, глядя на которую мне захотелось жалобно пискнуть. Всё же было в нём что-то, внушающее страх. Что-то дикое и непредсказуемое, необузданное и сильное, навевающее чувство опасности.

Может быть, дело было в его неоспоримом физическом превосходстве надо мной? Или в заложенных с детства установках опасаться людей, имеющих деньги и власть? Или, вполне предсказуемо, причина крылась лишь в том, что я никогда не могла предугадать, что он выкинет в следующий момент?

Вот и сейчас, глядя на него широко распахнутыми глазами, я сначала ожидала услышать какую-нибудь ехидную шутку, потом, по мере его приближения, с особенным трепетом подумала о скором страстном поцелуе, продолжившем бы начатое нами ещё с утра в гардеробе. Но Иванов остановился на критически маленьком расстоянии от меня, выжидающе глядя прямо в глаза, и… заставил меня упасть.

Не знаю, что за грязный приёмчик он применил. Единственное, что я успела заметить, - как его нога вдруг оказалась между моих и чуть надавила в область коленки, вынудив потерять равновесие и отправиться в свободное падение. Прямиком в его заранее расставленные руки, конечно же.

- Смотри-ка, и правда рухнула… Мечты сбываются, - промурлыкал он мне на ухо, легонько прикусил мочку и почти до боли сдавил меня руками, отчего сердце забилось с удвоенным рвением. Вообще-то, хотелось возмутиться его поступком и высказать негодование, которое я тщательно копила в себе на протяжении всего первого урока, но чтобы не выглядеть при этом полной идиоткой, стоило для начала хотя бы попытаться вырваться из крепких объятий.

Вот только не хотелось. Мы оба понимали, что стоит ему лишь разжать руки, как я тут же рухну на пол, и это ощущение полной зависимости от чьей-то власти пьянило быстрее и сильнее, чем жадные глотки чистого алкоголя. Страшно не было. То, что разливалось жгучим теплом по моему телу, напоминало скорее восторг, предвкушение и желание, которое усиливалось по мере того, как под моей ладонью бешено колотилось его сердце.

- Это нечест…, - облизнув губы, попыталась вставить я, но конец слабого возражения потонул в резком поцелуе. И, что таить, ни в одной из существующих вселенных мне не хватило бы решимости прервать это сладкое безумие ради каких-нибудь разговоров.

- Нечестно, да. Я знаю, - сам закончил за меня Максим, отстранившись от меня так же внезапно, как начал этот поцелуй. Он дышал часто и поверхностно, словно запыхался после бега, помог мне вновь устойчиво встать на ноги и победно улыбнулся. – Зато так приятно.

Я обречённо вздохнула, закатила глаза и закусила губу, стараясь не рассмеяться и сохранять спокойствие. Хватило меня, впрочем, меньше чем на минуту, а потом сдавленные смешки всё же пробились сквозь напускную серьёзность, вынуждая признаться себе, что его выходки на самом деле давно уже меня не злят. Причём задолго до подаренной Растишки, до глупой шутки про кофе, до обескураживающего (и, кстати, безумно милого) сравнения с ёжиком. Наверное, ровно с того момента, как мы вместе свалились в грязь на футбольном поле. Тогда мне впервые захотелось понять мотивы его поведения и по-нормальному извиниться за тот случай на уроке физкультуры, а не очередной раз послать его к чёрту и сбежать.

- Такое чувство, что ты специально меня доводишь, - заметила я и тут же оказалась снова прижата к его груди, слушая участившееся сердцебиение и тихий хриплый смех над своей головой.

- Ну вообще-то да, специально, - мой слабый удар пришёлся ему под рёбра и вызвал новый виток хохота, от которого по телу забегали мурашки. Ну как можно быть… таким? Настолько невыносимо-потрясающим, что хочется одновременно и обозвать и приласкать? – На твои попытки сохранять невозмутимость можно смотреть бесконечно. Это очень мило.

Он приподнял меня, чуть покрутил из стороны в сторону, сжал и поставил на место, при этом только что не мурлыча от удовольствия. Потом совсем уж нагло потискал за щёки, широко улыбаясь, будто игрался сейчас с маленьким румяным карапузом, отчего мне вдруг стало как-то совсем нелогично тоскливо. Нет, я, конечно, всегда знала, что мне далеко до образа настоящей femme fatale, вроде знойной брюнетки Светки или стервозной Тани, но вот такие тисканья показались мне почти унизительными. Тем более, в отличие от той же Марго, до милой куколки я внешностью тоже никак не дотягивала.