Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

– Вот смотрите, – заговорил Румянцев. – Прежде всего мы должны учесть особенности местности, будущего поля битвы. Между нами и турками – прямая линия древнего Троянова вала. Мы на севере этого вала, турки – на юге. На западе поля течет Кагул, берега которого болотисты, непроходимы. На востоке – лощина, ширина которой у Троянова вала около восьми верст, а на юге – около двух. И обратите внимание на эти вот четыре гребня высот, словно веер расходящихся к северу.

Румянцев показал высоты, которые действительно производили впечатление огромного веера.

– Получается что-то вроде мешка, на севере широкого, а на юге узкого, – сказал Боур.

И все увидели, что его наблюдение весьма точно. И Румянцев мгновенно учел это сравнение.

– Халил-бей как раз остановился лагерем в узкой части этого мешка. Посмотрите на южную оконечность второго хребта, именно здесь, в углу мешка, который образовали с одной стороны Кагул, а с другой – восточная окраина лощины, скопились его войска. Выгоды турецкой позиции несомненны: с многочисленной армией он мог бы атаковать нас в разных направлениях, используя все эти веерообразные хребты и пространства между ними. Тогда нам невозможно было б сдержать напор. Но нападаем мы, а потому уязвимость его позиции существенна. В такой тесноте он не может развернуть свои войска, и мы этим должны воспользоваться. И необходимо учесть тот факт, что его правый фланг ничем не прикрыт, все его ретраншементы сооружаются с фронта, а мы зайдем ему с правого фланга…

Глаза Румянцева сияли, он был прекрасен. Мысли его бежали стремительно. Каждую фразу генералов он подхватывал на лету и использовал в своих решениях и приказах.

– Итак, господа! Подводим итоги нашего обсуждения. Рано поутру, построив армию в боевой порядок, начнем наступление пятью отдельными каре. К атаке неприятеля весть свои войска следующим порядком: каждой дивизии составить свое каре, имея из передней и задней линии особливую колонну, а артиллерию – в середине оных. Корпусу генерала Боура делать авангард правого крыла, а корпусу князя Репнина – авангард же левого крыла. Полкам кавалерийским – между каре князя Репнина и третьей дивизией, команде генерал-поручика графа Салтыкова – между первой и третьей дивизиями. Шести эскадронам карабинерским под предводительством генерал-майора князя Долгорукова и Ахтырскому гусарскому полку – между первой и второй дивизиями. Сербскому же гусарскому двигаться между второй дивизией и корпусом Боура. Корпусу Боура идти по высотам, ведущим к неприятельскому левому флангу, и атаковать оный. Вторая дивизия генерал-поручика Племянникова, дойдя до Трояновой дороги, должна принять оттуда влево и параллельно с корпусом Боура атаковать также неприятельский левый фланг. Первой и третьей дивизиям и корпусу князя Репнина маршировать по этим вот гребням. – Румянцев показал на карте три гребня, ведущие на левый неприятельский фланг и центр, предположенные за предмет нашей атаки. – Внимательно следить за всеми передвижениями неприятеля, особливо конницы. Она может наделать нам беды. Ну, с Богом! Вы свободны, господа!

В эту короткую июльскую ночь мало кто спал в русском лагере. Чуть перевалило за полночь, как пять каре войск вступили на Троянов вал и начали движение на турецкий лагерь. Однако там неожиданно началась сильная ружейная пальба и артиллерийская канонада. Несколько спутанных лошадей из турецкого лагеря чуть не помешали движению русской армии. Как потом выяснилось, турки всполошились по ложной тревоге. Но с этого времени они уже не спали, хотя вовсе и не ожидали наступления армии Румянцева.

По приказу главнокомандующего дивизия Брюса свернула влево от третьего гребня, по которому до этого следовала, вошла в лощину, поднялась на четвертый гребень и присоединилась к дивизии Репнина, идущей в тыл неприятеля.

Стало совсем светло, когда в пять часов утра пять каре русской армии перешли Троянов вал и пошли на сближение с неприятелем. Врасплох турок застать не удалось.

По свидетельству очевидцев, турки, «обозревши на себя наше наступление, оказали нам все свои силы на высотах, окружавших его лагерь, и встретили многочисленною конницею, которой мы конца не видели». Жестокая канонада главной русской батареи, которой командовал генерал-майор Мелиссино, привела турок в замешательство, их словно ветром сдуло с занимаемых высот.

Румянцев во главе резерва внимательно наблюдал за начавшимся сражением. Вокруг стояли штабные генералы, вестовые, ординарцы, дежурные офицеры, готовые тотчас же исполнить его приказания. Далеко вокруг было видно поле сражения. Но гребни и лощины все-таки многое скрывали от взора.

Турки воспользовались лощиной между первой дивизией и дивизией графа Брюса, направив туда многочисленную конницу. Легкая, быстрая, за считаные минуты она оказалась между этими дивизиями, угрожая зайти в тыл русской армии и начать свои разрушительные действия.

Румянцев понял, что жесточайшие пушечные и ружейные выстрелы, которыми осыпали с двух сторон солдаты Брюса и Репнина, не остановят турок. Их силы слишком многочисленны, чтобы обращать внимание на потери.

Густой дым покрывал поле битвы. Стрельба без передышки во всех фасах каре Брюса и Репнина. Но турецкая конница уже проникала за Троянов вал и заходила в тыл дивизии Олица.

– Довольно серьезно может повредить нам эта конница, – громко произнес Румянцев. – Всей дивизии немедленно двинуться вперед, отделить из каре резервы пехоты и охотников с пушками и наступательно вести их на неприятеля, где он сосредоточился кучами. А все каре пусть принимает влево, к лощине, чтоб конницу турецкую, забежавшую в эту лощину, отрезать.

В тот же миг отделились резервы, спешным маршем двинулись к лощине, а вслед за ними и вся дивизия Олица во главе с главнокомандующим двинулась на перехват турецкой конницы. Турки поняли всю опасность своего положения, когда дивизия грозно устремилась закрыть им пути отступления. «Сей маневр столько устрашил неприятеля, – рассказывает очевидец, – что оной под конец, боясь быть отрезан от своего лагеря, обратился во всю лошадиную прыть с криком к оному, провождаем будучи от нас наижесточайшею пушечною стрельбою, которая порывала в густых толпах великим числом всадников, отчего встрепетала и вся прочая турецкая конница, нападавшая со всех сторон на каре Племянникова, графа Брюса, князя Репнина и Боура, и пустилась назад, примером отраженной от каре генерал-аншефа Олица. Тако сломив первое стремление на себя неприятельское, быв в огне непрерывном с 5-го часа утра по 8-й, очистили мы себе путь и удвоили свои шаги к неприятельскому лагерю…»

Стремительно и неустрашимо двигались каре Племянникова и Румянцева на возведенные за ночь укрепления. Турки открыли пушечный огонь, целясь преимущественно туда, где находился главнокомандующий. Румянцев все время был впереди дивизии Олица, «ободряя примером собственным к неустрашимости следовавших за ним». Крики раненых, ржание испуганных лошадей, свист ядер – уже ничто не могло остановить стремительное движение русских на центр турецкой армии. Подойдя к ретраншементу, они увидели перед ним обширный, глубокий ров, в котором затаились янычары. Завязался рукопашный бой…