Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды - Антон Корнилов

Холодок в груди Рона окреп и потяжелел. Стал вещественен, будто кусок льда. Ощущение явной неслучайности произошедшего напугало маркиза. Вот именно в этот момент окончательно осознал Рон, что по глупости своей оказался втянут в какую-то потаенную скверную и крайне опасную авантюру, выпутаться из которой будет очень непросто. Если вообще возможно…

– Так жив он? – порывисто спросил маркиз.

– Да я ж говорю, ваша светлость. Вот-вот кончится. Давно уж должен помереть вообще-то… Но, видно, силы у него внутрях много, цепляется, не сдается. Маг ведь… Да не из рядовых…

Пересилив себя, Рон подошел к неподвижному телу. В расширенных, стеклянно поблескивающих глазах мага не было мысли. Но окровавленные губы едва заметно подрагивали. То ли конвульсивно. То ли мастер Аксель из последних сил пытался что-то сказать.

– Как ловко подгадали-то душегубы энти! – проговорил кто-то из стражников за спиной маркиза. – Граф Альва ушел, пока вернется, все следы, по которым можно было б хоть что-то выяснить, начисто заметутся-затопчутся. Не найдут их, злодеев.

Рон вздрогнул. Не этого ли добивался страшный гацан? Или гибель мастера Акселя была только очередным этапом зловещего плана? В коем одна из важных ролей выпала ему – маркизу Рону Гриру?

И тут неожиданная мысль так ярко толкнулась ему в голову, что он аж задохнулся.

Торопясь – скорее!.. скорее!.. – он распахнул камзол, зашарил рукой за пазухой, ища заветный мешочек, который постоянно носил при себе уже несколько лет.

Вот он!

Дрожа, Рон сорвал мешочек с серебряной цепочки, выхватил из него маленький сургучный шарик, размером с перепелиное яйцо. Шарик треснул в кулаке, рассыпался ломкими осколками, открыв спрятанное зеркальце – совсем уж крохотное.

Зеркальце было холодным, но, оказавшись в пальцах Рона, быстро стало теплеть, нагреваясь явно не от человеческой плоти.

Он поднес зеркальце к чуть дрожащим губам мастера Акселя.

– Да без толку, ваша светлость! – деликатно сказал стражник позади Рона, кажется, полагавший, что маркиз пытается поймать дыхание умирающего на отражающей поверхности. – Он уж почитай что готов…

«Ну, давай! – беззвучно попросил маркиз мастера Акселя. – Пожелай! Тебе надо только пожелать! Ты ведь не хочешь покинуть этот мир навсегда и без возврата?.. Ты ведь хочешь остаться? Разве у тебя нет неоконченных дел? Тебе нужно только пожелать!..»

И зеркальце дернулось у него в руке, как живое. И стало еще горячее, будто зажегся в нем, внутри, в потаенном зазеркальном пространстве, живой огонек.

Зеркальце еще раз дернулось. И замерло.

И окровавленные губы мастера Акселя перестали шевелиться.

Обжигаясь, шипя сквозь зубы от боли, Рон спрятал горячее зеркальце в мешочек. Неловко встал, утвердился на затекших ногах.

Дело всей жизни…

Долгожданный эксперимент… Удался!

Стараясь ничем не выдать нахлынувшую радость, он хмуро покашлял. Ничего еще не кончено! Душа великого мага-ученого теперь у него, надежно заключена в амулет. Спасена от смерти! И принадлежит только ему.

– А ведь этого вы никак не могли ожидать, – мысленно проговорил Рон, обращаясь к неведомым злодеям, подославшим к нему гацана, впутавшим его в эту хитрую кровавую комбинацию. – Думали, убили Акселя? И концы в воду? Нет! Тут он, со мной, все еще в нашем мире! Вы этого никак не могли ожидать… Или могли?

– Гляньте, ваша светлость! – окликнул его стражник. – Шапка какая-то валяется. Не мастера Акселя, точно. Перьями серенькими украшена…

В холодной темноте, под стеной соседнего дома шевельнулся горбатый гацан. Он широко улыбнулся и с сухим шелестом потер ладони одну о другую.

Да, все получилось в лучшем виде. Он справился. Великие будут довольны. И, конечно, позволят теперь ему и его семье вернуться домой… на родные, почти что забытые уже Скрытые острова. Домой! Домой!.. Прочь отсюда, из земель этих ничтожных гойши. Как же надоел их мир, жалкий и суетливый. О, эти гойши, ничего сложного нет в том, чтобы манипулировать ими. Похоть и алчность – вот что ими правит. И понимающий это добьется от гойши чего угодно. Чего угодно.

Он припомнил, как накануне явился кучке называвших себя козодоями. Эти жадные прощелыги, мнящие себя тайными властителями Империи, пуская слюну, изо всех сил лебезили перед ним, грязным гацаном. А уж что началось, когда он выставил им еще один кошель с золотом!.. Клятвам и уверениям в вечной дружбе и живописании красот и выгод дальнейшего делового сотрудничества не было конца. Ох, уж эти гойши… Алчность и похоть. Да, алчность и похоть… Сегодня великая ночь. Сегодня гойши сами продали свой мир за красное золото.

Арвендейл уже не принадлежит им.

Горбатый гацан снова усмехнулся и нырнул в ночную тьму.

Кэйлин пребывал в распрекрасном расположении духа. Еще бы! Хозяин оставил его самого по себе в трактире, а сам усвистал к какому-то господину Труту на званый ужин. Что там за господин Трут, кто он такой и почему званый ужин затягивается уже далеко за полночь, Кэйлина не интересовало совершенно. Главное, что хозяин вдруг с чего-то расщедрился и выдал своему слуге аж две серебряных монеты. «Купи, – распорядился, – хорошую повозку и пару крепких лошадей. Утром отправляемся в Золотой Рог…»

Это всего-то на пару серебряшек?

Кэйлин даже пытаться не стал искать соответствующие такой стоимости повозку и лошадей, а тут же вложил весь капитал в большущий кувшин местного крепленого вина. Душа требовала праздника. А утром… Будь что будет. Он ведь уже почти неделю ничего крепче воды не пил! Разве можно так издеваться над человеком?

Собутыльник отыскался быстро. Лысый длиннобородый одноногий старик. Не какой-нибудь бродяга, а бывший постельничий из Утренней Звезды, вынужденный оставить должность после того, как заполучил увечье.

– Мне его сиятельство граф Альва, между прочим, с того самого дня, с Кровавой Субботы-то, кажный месяц серебряшку жалует, – похвастался он в самом начале застолья. – За былые заслуги. Не забывает старого… Тем и живу. На хлеб хватает.

– На хлеб хватает, а на вино – нет, – ухмыльнулся догадливый Кэйлин, подливая старику вина из своего кувшина.

– Твоя правда, малый! – согласился старик. – Но все ж таки… Хоть с голодухи не помру.

– А что за Кровавая Суббота такая? – поинтересовался Кэйлин. – Сколько раз уж слышал, да все никак не соберусь спросить.

– Кровавая Суббота? – отхлебнул старик из кружки и сморщился. – Крепкое, зараза!.. Эка ты вспомнил…

– Да я и не знал.

– А-а… Ага, ты ж не местный, правда. Наши-то все знают. Еще б не знать! У-у-у!.. Страсть-то несказанная! Вспоминать и то страшно.

– Ну, будет квохтать! – перебил старика явно заинтересованный таким проникновенным анонсом Кэйлин. – Расквохтался… Что за Суббота, а?