Разгром Брянского фронта - Сергей Юрьевич Кондратенко

проводу с Москвой и со всеми штабами армии. Все было организовано, как полагается во фронтовом штабе, и работа шла своим чередом. Многие оперативные документы, еще не отправленные на новый командный пункт, находились здесь же. Захват их противником нанес бы большой вред нашей армии. Необходимо было спасти документы. Это было крайне сложно под носом у противника, танки которого проходили совсем близко, громыхая и лязгая гусеницами и ведя беспорядочную стрельбу.

Надо сказать, что большинство офицеров штаба уже уехали на новое место, часть, пользуясь возможностью, отдыхала после бессонной тревожной ночи. В тот момент около меня оказались лишь адъютант — старший лейтенант Хирных и шоферы Горланов и Демьянов. Между тем танки противника (их было до 50–60 штук) уже прошли мимо района командного пункта. Вслед за танками, на удалении от них в 200–300 м, на 2,5—3-тонных автомашинах следовала мотопехота. Впереди колонны ехала легковая машина с командным составом.

Необходимо было действовать немедленно. Я приказал Хирных заняться документами, а Демьянова послал за гранатами, взяв у него немецкий автомат. Укрывшись со вторым шофером, Горлановым, за изгородью, я стал выжидать приближения автомашины. Как только шедший на большой скорости «Оппель» поравнялся с нами, я открыл по нему огонь из трофейного немецкого автомата, а Горланов — из полуавтоматической винтовки. Нам удалось сразу уложить шофера и сидевшего с ним рядом офицера. Стремительно мчавшаяся машина неожиданно развернулась и врезалась мотором в дерево. Использовав этот момент, мы осыпали ее градом пуль. Никто из машины не ушел живым.

За командирской машиной на некотором удалении шла головная трехтонная машина. В ней строгими рядами в железных касках сидели, прижавшись друг к другу, немецкие пехотинцы. Увидев на обочине помятый «Опель», шофер головной машины затормозил. Мы с Горлановым, перезарядив к этому времени свое оружие, сразу же открыли по мотопехоте огонь. Наше неожиданное нападение внесло панику в ряды врага. Большинство солдат из головной машины были убиты или ранены. Мы получили подкрепление — начальника охраны тыла тов. Панкина с 15 солдатами из охраны. У них, кроме винтовок и гранат, оказался еще ручной пулемет. Я указал пришедшим, как действовать, чтобы вызвать у противника панику. Нам удалось уничтожить солдат и на второй машине. Остальные машины встали, а гитлеровцы, думая, что попали в хорошо подготовленную ловушку, в беспорядке затоптались у дороги, боясь укрыться в лесу. Шоферы пытались развернуть машины, но узкая дорога и малые интервалы между машинами не позволяли это сделать. Тем временем Хирных с несколькими штабными офицерами уничтожил всю нашу аппаратуру, собрал все документы, сжег дом, где жил я и была переговорная, подготовил к отправке все, что можно было увезти с собой. Сейф с совершенно секретными документами мы закопали глубоко в землю. Вскоре, услышав шум боя, к нам присоединился целый батальон, несший службу по охране подступов к штабу со стороны Карачева, и подошли четыре танка, также состоявшие в охране штаба. Танки докончили начатое нами дело. Они разбили большую часть машин колонны и частично уничтожили, а частично разогнали мотопехоту противника.

Таким образом, штаб был спасен, ничего не попало в руки врага. Мы потеряли всего двух человек убитыми и несколько ранеными.

Поручив начальнику охраны тов. Панкину командовать личным составом двух артиллерийских дивизионов, находившихся недалеко от штаба, а также 300 бойцами из мотострелковых частей 42-й танковой бригады и продолжать бой с частями противника, я ночью выехал в район 3-й армии и утром 7 октября был уже на месте».[356]

В других изданиях описание личных подвигов А.И. Еременко было скромнее и более соответствовало архивным документам. Для сравнения приведем еще одну цитату на этот раз из «Отчета командующего войсками Брянского фронта начальнику Генерального штаба Красной Армии о боевых действиях армий Брянского фронта за период с 1 по 26 октября 1941 г.»:

«В 16.30 6.10 до 50 танков пр-ка и следовавшая за ними на автомашинах мотопехота, выйдя из леса с направления Синезерки, совершили налет на мой командный пункт в Свень.

Весь состав штаба фронта сразу же после начала обстрела КП танками и автоматчиками пр-ка скрылся в лесу одиночками и группами и частью уехал на машинах, стоявших в лесу за домом КП.

При таком положении пр-к мог бы захватить в штабе документы и связь на полном ходу с армиями и Москвой. Я немедленно принял решение дать бой мотопехоте, которая шла вслед за танками, чтобы выиграть время. Замаскировавшись в удобном месте, я с несколькими красноармейцами и адъютантом расстреливал сидящих на первых трех машинах немцев из автомата-пистолета, красноармейцы-шоферы и адъютант били по другим машинам. Через некоторое время ко мне присоединилась еще группа бойцов во главе с полковником Панкиным.

Танки оторвались и ушли вперед к брянскому шоссе, а мотопехоту мне удалось задержать почти на час с большими для нее потерями.

За это время по моему приказанию была уничтожена в доме вся аппаратура, сожжен с оставшимися документами дом КП. Одним словом, были приняты все меры, чтобы в руки пр-ку не попало ничего. Оперативной группе штаба, под прикрытием нашего огня, удалось без потерь уйти и выйти на новый КП.

Со мной не осталось ни одного работника штаба. Уничтожив КП, я, в сопровождении погибшего впоследствии (14.10) в районе Борщево моего адъютанта ст. лейтенанта тов. Хирных В.П., лесными дорогами на двух машинах отправился в район 3 и 13 армий, чтобы возглавить управление войсками в боях с перевернутым фронтом и находиться непосредственно среди них.

К утру 7.10 я прибыл в Вздружное — в штаб 3 армии».[357]

Как мы видим, и здесь командующий фронтом принимает активное участие в бою с немецкой мотопехотой, но нет ни танков, ни мотострелков 42-й бригады, ни полного истребления немецкого отряда.

А вот Л.М. Сандалов оказался в числе тех штабных работников, которые «скрылись в лесу одиночками и группами». Как только началась перестрелка на КП, он с группой командиров скрылся в лесу. После окончания боя Леонид Михайлович вернулся к блиндажам:

«После возвращения к блиндажам наша группа обнаружила в кустах подбитую пулеметным огнем грузовую машину полка связи. С нашей помощью шофер восстановил машину, и мы перестали быть «безлошадными». Находились мы на старом КП до темноты. Командиры из состава группы дважды пробирались в землянки отделов и управлений, подбирали брошенные вещи и черновики. Один командир из разведотдела заходил в домик Военного совета. Людей нигде не обнаружили…

Как мы узнали позже,