Земля мертвых - Жан-Кристоф Гранже

– Нет. Гойя – мой любимый художник, но на рынке его почти не найти.

– Как вы познакомились с Филиппом Собески?

– Я его никогда не видел. В качестве посредника он выбрал уважаемого мадридского галериста, Фернандо Санта-Круз дель Сур.

Председатель поднял руку и произнес, ни к кому не обращаясь:

– Я должен уточнить, что этот галерист скончался от сердечного приступа два года назад. Вот почему вы не увидите его сегодня на свидетельском месте.

Перес снова заговорил и пустился в долгое витиеватое повествование о провенансе – история, которую ему когда-то и скормили, о некой семье, проживавшей недалеко от Quinta del Sordo и владевшей этими тремя полотнами, не имея представления об их авторстве (ни одна из картин не была подписана).

Акцент Переса завораживал. Яростные аккорды мрачной гитары, дикое фламенко, от которого перехватывало горло и слезы наворачивались на глаза.

Одной рукой испанец по-прежнему держался за барьер, а другой уперся в бедро, будто готовясь обнажить шпагу, как истинный идальго. Наблюдая за ним, Корсо осознал две важнейшие истины.

Первая – в фонде Чапи он тогда преследовал Переса, а не Собески. Вторая, еще более ошеломительная – испанец был идеальным подозреваемым. Не потому, что носил шляпу и белый костюм, а потому, что имел мотив: месть. У него вполне могло возникнуть желание уничтожить того, кто его обманул и унизил. Дело не в деньгах – Перес был выше этого, – а в репутации и чести: из-за красных полотен Собески он утратил доверие как коллекционер.

Чтобы взять реванш над тем, кто имел наглость продать ему фальшивых Гойя, испанец убил несчастных девушек с единственной целью – обвинить в этом Собески и законопатить его до конца дней. Он выбрал любовниц художника, связал их, как это делал сам арестант во времена Флёри, и изуродовал жертв под Гойю, опять-таки – чтобы указать на Собески, который никогда не скрывал своей страсти к художнику-дьяволу.

Но эта манипуляция работала в обе стороны: Перес выбрал такие увечья еще и для того, чтобы дать понять мошеннику, кто стал причиной его злосчастий и что ему пришел конец. Эти обезображенные лица, прямой намек на маленькие красные полотна, были посланием, предназначенным не копам или публике, а самому Собески…

В этот момент в голове Корсо всплыли слова Клаудии Мюллер: «Настоящий убийца… Он будет там, в зале, в суде. Вам останется только взять его в конце заседания».

Корсо невольно глянул на адвоката, та плотоядно наблюдала за Альфонсо. Без сомнения, он и есть тот самый подозреваемый, которого она намеревалась кинуть на растерзание суду и присяжным. Конечно же, завтра она вызовет его к барьеру, чтобы постараться изобличить.

– И вы ни разу не усомнились, – продолжал спрашивать председатель Делаж, – в подлинности этих картин?

– Никогда!

Вцепившись в барьер, Перес почти кричал. Под полами шляпы его лицо исказилось от ярости и унижения.

– Отдавали ли вы эти полотна на экспертизу?

– Разумеется! Все существующие на то время тесты подтвердили их аутентичность.

Перес кое о чем умолчал: после покупки Гойи, охваченный сомнением, он заказал новую экспертизу. И на этот раз была выявлена подделка. А Перес понял, что его отымели…

Он ничего не обнародовал, спасая лицо, но начал вынашивать план мести тому, кто осмелился обмануть его.

Корсо не желал идти еще дальше в своих предположениях: не хватало фактических данных, слишком смахивало на роман. Он скорчился на стуле и постарался внимательно слушать дальше, впав в своеобразный умственный ступор до конца заседания.

76

– Я тебя отвлекаю?

– Как всегда.

– Я не шучу, мне нужна твоя помощь.

– Слушаю.

По дороге домой, сидя за рулем, Корсо вкратце описал Барби ситуацию: новый подозреваемый, можно сказать – клон Собески, только шикарнее и богаче и под испанским соусом; версия мести в два этапа; грандиозная манипуляция, которая, безусловно, станет очевидна для всех еще до конца процесса.

Вместо комментария Барби только недоверчиво присвистнула.

– Можешь найти мне точную информацию на него?

– Постараюсь.

– Это срочно. Мюллер вызовет его к свидетельскому барьеру – он и есть ее так называемый настоящий убийца. Я хочу опередить ее: взять его раньше, сечешь?

Барби спросила обычным своим сухим тоном:

– А если ты промахнулся?

– Найди инфу. Клянусь, мы его сделаем. И не забудь позвонить нашему офицеру по связям в Мадрид. Если я правильно понял, Альфонсо Перес оттуда.

Он говорил все быстрее. После долгих месяцев полного штиля расследование вдруг обрело новое дыхание. В несколько секунд скорость выросла с нуля до ста километров в час…

Но Барби притормозила его:

– Чего-то я не понимаю в твоей истории. По-твоему, Перес намеревался угробить Собески, обвинив его в убийствах. А теперь его штучки обернулись против него: Собески оправдают, зато разгорится скандал с «Красными картинами», а это выставит Переса мудаком.

Корсо об этом уже думал: месть Переса с треском провалилась и испанец не мог не понимать, что, спасая свои яйца, Собески признается в изготовлении подделок. Но коп был уверен, что стремление уничтожить того, кто провел его, оказалось для Переса надеждой – очень хрупкой – спасти лицо.

– Пока что у меня нет всех ответов, – осторожно сказал он. – Но я не удивлюсь, если выяснится, что он припас еще кое-что.

– Позвоню, когда будет информация.

– Не забудь самое главное: я хочу знать, в какой гостинице он остановился в Париже.

– Что ты задумал?

– Просто с сегодняшнего вечера не хочу оставлять его без присмотра.

Он дал отбой и принялся решать другую насущную проблему: Тедди. Закончились те времена, когда он мог экспромтом затеять слежку или засесть в засаду на всю ночь, просто позвонив Эмилии. Отныне в течение «его» недель в семь часов как штык он должен сменять бебиситтершу. Он позвонил няне, чтобы выяснить, согласна ли она на несколько дополнительных часов. No way[78]. В восемь у девушки курсы китайского языка в Институте востоковедения.

Корсо задумался. И речи не может быть о звонке Эмилии. Он выбрал немногим лучшее решение: Мисс Берет. За последние месяцы у молодой женщины было время познакомиться с Тедди и приручить его.

Стефан терпеть не мог просить ее о подобных услугах, тем самым наделяя любовницу той значимостью в своей жизни, которую не готов был за ней признать. Конечно же, она согласилась, и он внезапно ощутил прилив благодарности к партнерше, которой давал так мало, получая в ответ так много.