Влюбленный пленник - Жан Жене

– Они тоже не осмелятся заявиться сюда со своими бомбами…

– Кто знает. Все же думаю, вы ошибаетесь. Если мы окажемся слишком близко к Советскому Союзу…

– Он вас и защитит.

– На этот раз с уверенностью могу вам ответить: нет. Советские – наши союзники. Они могут пользоваться нами, а мы ими нет[87].

– В начале разговора вы сказали «помогают преступления».

– Между нами и Израилем идет война за выживание, раньше это была локальная война. И поражения казались полным и окончательным крахом. Война между нами и бедуинами могла восприниматься как шаг назад. Друг другу противостояли два племени, практически два клана, а один великий вождь племени, Насер, буквально принудил нас примириться. Что и сделали Арафт с Хусейном. Вы же всегда против всяких вождей, но признаете, по крайней мере, что они умеют целоваться на публике. Не думаю, что Америка очень уж любит королей, которые из Вашингтона видятся какими-то колдунами из большой хижины, поэтому Хусейн простодушно назвал себя президентом. Израиль боится, что многие иорданцы окажутся на стороне ООП. Израиль почувствовал опасность, а именно появление иордано-палестинской или палестино-иорданской республики, вы же помните все эти дебаты, какое имя дать республике, назвать-то ее назвали, но она так и не появилась. При помощи Англии Израиль убедил Америку помогать Хусейну, вот вам и триумф короля. Каирские соглашения, тайные договоренности между Хусейном и Голдой, особенно вторжения сионистов в Ливан и сюда, к нам, даже в Амман. И не забудьте, что в начале первого тысячелетия мы были византийцами и все в большей или меньшей степени раскольниками.

– А ваши предки?

– Вероятнее всего, они были христианами-монофизитами[88]. В моей семье ни в чем нельзя быть уверенным, а уж когда дело касается религии… Чего у нас только не было. Итак, я все о том же, вторжение американцев превратило нас в одну из воюющих сторон, сначала в масштабах Ближнего востока. Вскоре нам пришлось бы примерить на себя политический, а то и территориальный статус Филиппин, Формозы, Израиля, Южного Вьетнама, Южной Кореи, Гватемалы, Гондураса, Санто-Доминго, ну и в таком роде. Спящие революции чреваты резким пробуждением. Когда от ООН требуется занять определенную позицию, она нас проклинает, а мятежник именуется врагом Соединенных Штатов. Ну и Советский Союз тут как тут.

Американская помощь Хусейну помогла нам выйти из тени, а то бы до сих пор вели межплеменные войны луками и веслами, ну, или почти. Приток оружия для Хусейна в Амман зимой 1970 заставил нас примкнуть к многочисленному семейству врагов международного капитализма. А результат вы сами могли наблюдать, когда приехали к нам. Это нас с одной стороны воодушевило, с другой – поставило под угрозу. Наши лица оказались слишком ярко освещены. Сейчас наша главная опасность – передозировка звездности. Если мы будем слишком часто появляться на публике, особенно в ярких нарядах, то превратимся в комедиантов революции.

(Фрагмент этой беседы я хранил с 1972 года. Абу Омар хотел еще поговорить со мной о революции с точки зрения ее воздействия на эмиров и королей).

Абу Омар говорил со мной об Арафате, прославляя учителя, и об ООП, но мне слишком часто доводилось видеть бои, которые разгорались и угасали, а фидаины так и оставались в неведении, в кого или во что они стреляют. Пулемет, винтовка, двадцать винтовок начинали стрелять здесь и сейчас, хотя прицеливались в мишень три дня назад, а о стрельбе принимали решение позавчера, в двухстах километрах отсюда. Пули свистели, когда приказ стрелять там был уже забыт, а копии приказа сданы в архив, при этом люди, стрелявшие по призракам, до самой своей смерти так и не узнают, какой опасности подвергались три дня назад. То есть, можно сказать, что три дня назад в двухстах километрах отсюда винтовки уже были вскинуты на плечо. Послушать некоторых руководителей движения, так фидаины селились в апартаментах отелей «Хилтон» в Европе и Африке, но понемногу уже начинали болтать о базах, хотя, конечно, меньше, чем сегодня. Были командиры, которых фидаины ненавидели, называли «слугами двух господ». Какова бы ни была власть, она всегда превращается в золото, а золото в силу, разве не так?

Вероятно, итальянская армия состояла из молодых рекрутов, но много ли среди них было «солдат второго года»[89]? Между народным ополчением и генеральским званием Бонапарта прошло пять лет. Можно допустить, что солдаты, принимавшие участие в битве при Флёрюсе и при Жемаппе, сражались и при Арколе. Энтузиазм, поначалу бывший для нации защитой, сделал из солдат завоевателей во имя свободы народов. Все шли пешком, кроме офицеров. О грабежах в Италии могли бы поведать архивы семейства Мюратов и их богатство. Не только у генералов победа стояла у истоков карьеры, каждый солдат знал, как угодить прохвосту, который всегда является вторым «я» героя, утолить его голод, но маршальский жезл всегда будет эффективнее, особенно когда он в руках маршала Ланна. Французская революция, особенно ее рейнская армия, была беременна дворянством Империи. Возможно, своим дворянством князь из Московии обязан ранению коня, на котором сидел маршал, мечтающий о княжеском титуле? А почему не конь маршала Нея? Мечты о парче и бархате осуществились при Наполеоне III, который появился – он сам и его двор – в результате весьма малозначительной революции февраля 1848 года. Славу этой Империи составляют крупные универсальные магазины. С 1962 по 1985 годы власть, администрация, полиция, магистратура Алжира – это все еще Фронт Национального Освобождения. Бродяги, пылающие алжирские поселки, опасности, альянсы-пасьянсы – я имею в виду алжирских дипломатов – это своего рода «первородный бред», благодаря этим альянсам-пасьянсам и появились на свет иерусалимские и кипрские цари, возможно, и тут не обошлось без змеи.

Фидаины предавались мечтаниям, не имея возможности жить в мире роскоши и славы, о котором не имели представления, они о нем мечтали. Один фидаин, показывая мне фотографию какого-то королевского дворца, сказал:

– И все это для одного человека.

Фраза подразумевала: «Я прозябаю в этих трущобах, а этот проклятый король…»

Еще одно высказывание, уже от другого фидаина, который, ткнув пальцем в фотографию королевы, произнес:

– Её-то я бы отымел…

А третий фидаин, процитировав отрывок из Корана, когда Бог говорил: «Я избрал одного из вас…», заявил мне: