Вечерняя звезда - Екатерина Соловьёва

Я умираю?..

* * *

И над мои ухом тихонечко спели:

– Wie Todesahnung, Dämm’rung deckt die Lande, umhüllt das Tal mit schwärzlichem Gewande…[46]

– Ну что же вы остановились? – прошептала я. – Там ещё «der Seele, die nach jenen Höh’n verlangt»[47], и «vor ihrem Flug durch Nacht und Grausen bangt!»[48], и…

– У вас ужасный немецкий, – сказало чудовище за моей спиной.

– А вам-то откуда знать?

– Я же не глухой. В отличие от некоторых. – И он слегка сжал мочку моего уха. Двумя пальцами. Без когтей. Я обернулась. На меня с усмешкой смотрели глаза цвета пепла. Над правой бровью у виска темнела маленькая родинка. Я совсем забыла о ней.

– Волком вы мне нравились больше. Вы были скромнее.

– Я сам себе волком нравился больше. Но вы так старались сделать из меня человека… Вам обязательно здесь оставаться?

– Нет.

– А как же ваш кавалер? Он не загрустит без вас? Он так ревнует!

– Покажите ему клыки, и он отстанет.

– Всего-то? Ему хватит одних клыков?

Он взял меня за руку и потянул к выходу. Мы шли в темноте между столиками походкой заговорщиков. И перешёптывались:

– Не хватит клыков, покажите хвост.

– У меня нет хвоста.

– Поставьте дыбом шерсть.

– И шерсти нет.

– Вот незадача!

Мы вышли на улицу. Только что кончился дождь. Пахло мокрой землей и новорождёнными листьями. Небо было по-весеннему легкомысленно голубым. Я вдохнула прохладного воздуха.

– Значит, хвоста у вас нет. А клыки есть.

Он улыбнулся. Клыки действительно были, но не волчьи, а почти человеческие, ну, может, чуть больше. Хвост, кстати, тоже был, хотя и совсем маленький – его волосы отросли, он собрал их резинкой.

– Почему вы такая худая? – пристальный взгляд. – Безобразие. Нельзя вас оставить на короткое время.

Я услышала знакомую ворчливую интонацию и подумала: «Так не оставляйте…», а вслух сказала:

– На диете сидела.

Он удручённо вздохнул и убрал с моего лица прядь волос, выхваченную ветром. Я могла бы смотреть на него не отрываясь год. Или два.

– Как вас называть? – спросила я, цепляясь словами за реальность, которая так и норовила ускользнуть.

– Вы уже и имя моё забыли? Быстро. Напоминаю, я – Вольфрам.

– Но…

– Я умер и родился с этим именем. И оно моё. А ваше?

– Елизавета.

– Вы выбрали верность клятве… Мне это по душе. Тогда идёмте, Елизавета.

– Подождите. У меня есть одно желание. Я непременно хочу его исполнить.

– Конечно. Но вы не спрашиваете, куда мы пойдём.

– А вы не спрашиваете, какое желание.

– Я нужен для его исполнения?

– Встаньте на ступеньку ниже. Нет, на две.

По улице спешили люди, мимо бежали на свадьбу опоздавшие гости. Безостановочно лаяла собака. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания. А всё потому, что они не знали, какие бывают поцелуи.

– Ой! Вы зачем меня укусили?

– Простите, я не нарочно. Волчьи привычки. – Его глаза смеются.

– Пожалуйста, больше так не делайте!

– Ну… постараюсь.

В кармане звякнул телефон. Пришло сообщение от Любы:

«Упасть в грязь – к перемене места жительства».

* * *

И вот я иду неизвестно куда с человеком, которого вижу второй раз в жизни. И чего мне от неё ждать, от жизни? Ведь он – то ещё чудовище.

Марк открыл коробку. Вынул шарф, приложил к щеке. Он много раз доставал шарф и шапку из тёмно-синего кашемира, но не отправил их в комод к зимним вещам, не надевал, когда похолодало. Рядом лежал телефон с сообщением Джиёна: «Её нигде нет». Он аккуратно разорвал конверт, надписанный зелёной ручкой: «С. Тихонову от Лизы. Открой, когда не найдёшь меня».

«Дорогой Саша!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет на Земле. Не пугайся, я не умерла. Я ушла с любимым в прекрасный мир, которым очаровалась раз и навсегда. Он полон волшебства и тайны, а наши детские сказки произошли в нём наяву. Они, к сожалению, не все с хеппи-эндом, но ведь они у нас сказки, а здесь – история. Понимаю, поверить сложно, но это – чистая правда.

Помнишь брошку-туфельку? Её приколол к моему бальному платью Вольфрам, с ней я умею танцевать всё, что умеет тот, кто её приколет.

А мои ожерелья и браслеты? Они – подарок короля драконов, их нельзя украсть или потерять. На кольце с изумрудом выгравировано «Джеральдин» – имя атаманши разбойников, той, что забрала у Герды муфту в обмен на оленя. Опаловый кулон – от Виктора Кая, короля Ордэса, мальчиком потерявшего Герду в схватке со Снежной королевой. Кулон не раз помогал мне, потому что опал – камень пророков, а бриллианты дают твёрдость и решимость. Ты был прав: я резала себе руки. Эликсир моей подруги ведьмы заживил порезы, но любящее сердце не обмануть, оно заметит и те шрамы, которые никому не видны. Только не бойся, что я хотела покончить собой, нет. Здесь я – волшебное существо, чья кровь исцеляет все болезни и раны, телесные и душевные.

Но моя самая главная ценность – это нитка, которую ты найдёшь в конверте. Если вышить ею название любого мира, непременно попадёшь в него. Приятный бонус – ты будешь знать все его языки. Достаточно вышить по-русски «мир Вольфрама» – и мы снова обнимемся с тобой, как родные. Ничего не случается просто так. Нитку мне дал один эксцентричный маг, я принесла её для друга, которому буду обязана до конца моих дней. Его зовут Роланд, он подданный королевства Ордэс и пришёл на Землю за возлюбленной. Помнишь Таню? Её разыскивал Олег, с замашками бандита, он ещё чуть не разгромил наш офис. Это я помогла Тане с Роландом сбежать, а её бриллианты, надеюсь, пригодились им в Ордэсе. Ценности везде одинаковые, и духовные, и материальные. Оторвав нитку для них, я отмерила её нам с Вольфрамом, и осталось для тебя. Даже немного больше. Я подумала о Джиёне: у него глаза как твои – не из нашего мира. Везде можно быть счастливым, но мы – из одного теста, нам мало обыденной жизни. Словно семена диковинного дерева из далёкой земли, раскиданные жестокой бурей, мы никак не прорастём вдали от утраченных корней. Мне кажется, я нашла наши корни.