Государь - Александр Мазин

Артём расхохотался, хлопнул брата по плечу:

– Гляжу на тебя и думаю: а не из нурманов ли батюшка наш? Мыслишь ты в точности как Олав, сын Трюггви. Слыхал: звал он тебя на службу. Может, зря ты отказался? Вы бы с ним неплохо сошлись!

– Вот еще! – возмутился Богуслав. – Буду я служить какому-то там северному конунгу! По справедливости, он мне служить должен. Это я ему возвращение отчего удела предрек!

– Вот как? – заинтересовался Артём. – И когда это случилось?

– Давно, неважно, – буркнул опомнившийся Богуслав. Артём – брат, но даже ему не стоит знать, что было меж Богуславом и Рогнедой.

– Лохав! – гаркнул он. – Чего сидишь? Наливай! И девок позови! Тех рыженьких двойняшек! Пусть спляшут нам с братом танец змеи и птицы! Брат рыжих любит! А потом мы с ними спляшем! Ха-ха!

Если он хотел таким образом заставить брата забыть о неудобном вопросе, то – ошибся. Артём ни на миг не поверил, что на брата накатила вдруг хмельная удаль.

Но он понял, что тема Богуславу не нравится, и дальше расспрашивать не стал. Он очень дорожил доверием брата, а основа доверия – не отсутствие секретов, а уважение к чужим тайнам. Да и повеселиться князь Артём никогда не отказывался. Опять-таки «танцы» с девками – его любимое развлечение. После «пляски стали», разумеется.

* * *

Друнгарию Ираклию было не до плясок. И вино у него в бокале – намного хуже, чем то, которым угощал братьев Серегеичей Лохав. А уж о закуске и говорить нечего. Хотя простые ромейские моряки совершенно справедливо завидовали и друнгарию, и прочим командирам. Потому что уже забыли, когда наедались досыта.

Проблемы херсонских купцов не шли ни в какое сравнение с бедами, грозившими непобедимой ромейской армаде.

На флотилии заканчивались припасы. И вода. Но запасы воды еще можно было восполнить, а вот с пищей было совсем туго. Всё, что не успели попрятать жители фемы Таврика, отняли россы. Сошедших на берег ромеев встречали пустые селения… Или те же банды россов.

Впрочем, если на берегу замечали воинов Владимира, то высадка отменялась. Скифы конкуренции не терпели.

Друнгарий, пользуясь тем, что ему дозволено находиться в городе, попытался добыть провиант в Херсоне, но обращаться к Владимиру он посчитал неправильным. Может, и зря, потому что верные византийские подданые, херсонские стратиг и протевон, коим полагалось обеспечивать имперский флот всем необходимым, Ираклию отказали, сославшись на то, что в настоящий момент Херсон не является византийским городом, а коварно захвачен россами. Более того, ограблен дочиста, и помочь друнгарию никак невозможно. Нечем.

Вранье. Но принудить негодяев у друнгария не было никакой возможности. Управлял городом, действительно, архонт россов, и в дела херсонской общины, тем более во взаимоотношения ее с имперским друнгарием, Владимир не вмешивался. Вождь россов вполне удовлетворился выплатой контрибуции и регулярными поставками провианта. Выходило, что для захватчиков у херсонитов продовольствие было, а для друнгария – нет.

Обратиться напрямую к херсонским купцам Ираклий не мог – после показательной казни их посланца. Оставалось попробовать купить что-то на рынке, на общих основаниях, но торговцы заламывали такие цены, будто в городе голод. Трудно будет объяснить подобные расходы в Константинополе. Там сразу заподозрят, что друнгарий деньги попросту украл.

Единственный вариант – покупать у рыбаков свежую рыбу. Но и тут возникла проблема. Рыбаки старались держаться от имперского флота подальше, ведь поначалу платить за улов им никто не собирался. Зачем платить, если можно отнять?

Если морякам станет нечего есть, то поднимется бунт. И опять виноватым окажется Ираклий.

Друнгарий почти пожалел о том, что повесил купчика. Ведь с ним можно было договориться о поставках продовольствия по правильным ценам в обмен на свободный проход мимо имперских дромонов. Но, стоило лишь представить, как выглядело бы подобное соглашение в интерпретации врагов друнгария, и сразу становилось понятно: правильно повесил.

Требование Владимира ушло в Константинополь две недели назад. Пять самых быстрых кораблей сопровождали гонца.

Что ответит Автократор? И когда?

Выгадывая время, друнгарий отправил обратно часть флота и почти всё войско вместе со страшно недовольным комитом. Пусть себе злится. Воевать на суше с Владимиром бессмысленно, а на море россы драться не станут. Владимир ясно выразил свое желание. Не война, а Порфирогенита.

Сообразив, что самому решить проблему не удастся, друнгарий, скрепя сердце, обратился за помощью к имперскому магистру. Формально тот и сам должен был помочь, но выручать друнгария не рвался. Зато можно не сомневаться: донесет Богопочитаемому о любой оплошности друнгария.

Впрочем, именно людям магистра удалось купить немного зерна. И сотню бочек вина. Скверного (в этом друнгарий убедился лично) и невероятно дорогого. Зато, когда вино стали добавлять в воду, настроение моряков немного улучшилось. А чуть позже именно магистр выпросил у архонта россов разрешение для ромеев – сходить на берег. Малыми группами. Не больше пятидесяти человек за раз.

И снова едва не вспыхнул бунт. На двух кораблях началась резня за право встать на твердую землю.

И одному лишь Господу известно, сколько еще ждать ответа из Константинополя на требование архонта россов. А ведь еще пара недель – и людям друнгария придется жрать собственные ремни…

– Ты хотел помочь нам, божий человек, – сказал Владимир. – И ты заслужил награду. Проси – не откажу!

У великого князя наконец нашлось время, чтобы принять того, кто рассказал русам о водопроводе. Честно сказать, Владимир о булгарском священнике попросту забыл. Но Богуслав напомнил.

Так что теперь, при большом скоплении народа, своих и чужих, великий князь Владимир торжественно принимал божьего человека, предавшего город, в котором жил. Интересно, почему?

– Если я попрошу тебя изгнать от себя ромеев, хакан, ты наверняка откажешь, – заявил Настас.

Он говорил с великим князем почти как с равным. Гордо выпрямившись, не опуская глаз.

Однако Владимиру это понравилось. И то, что священник свободно говорил на словенском, – тоже.

– Ромеев не изгоню, – покачал головой Владимир. – Но я желаю знать, за что ты так их ненавидишь, священник, и почему, ненавидя, живешь в их городе?

Настас вздохнул. Рассказывать ему не хотелось, но отказать князю он не рискнул.

– Мой отец был настоятелем церкви Святого Николая, что стояла близ Доростола. Ромеи пришли на нашу землю. Они называли нас еретиками и богумилами, хотя это была ложь. Они убили отца и многих из паствы, а церковь разграбили. Достаточно ли этого для ненависти?

– Господь наш велел прощать, – заметил Владимир.