Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов

За свою наглость с соседнего сиденья он получил колючий комок возмущенных взглядов. Сзади на него не менее возмущенно смотрели две остекленевшие красные бусины.

– Я еще не закончила…

– Как это не закончила? Уже на донышке…

– Я еще не закончила, – прикрикнула Сьомирина. – Ты будешь слушать или нет? Мне голову дурманит не вино, а воспоминания о былых веках… Эх. Да с горсточкой солей и этим браслетом я бы таких дел наделала! Хорошо, что у меня нет горсточки солей. И вообще, не заговаривай мне зубы. Крайний Соляной Век – вот это уже касается непосредственно нашего времени. Ну, почти. Постепенно Палата стала закручивать гайки. Скорее всего, под давлением обычных скучных промышленников. Соли применялись все реже и реже. Естественно, и изучать их перестали. Кто же пойдет изучать таинства бытия, когда за них потом ни гроша не получишь? А вот я бы пошла! Взяла бы и пошла!

– Ну-ну, спокойнее, а то еще ушибешься.

– Нет, ну ты подумай. Хотя ты все равно не поймешь. Зануда. Итак, опять Крайний Соляной Век. Солями стал заниматься только Пепельный Орден. Естественно, ни разу не в мирных целях. Чего они достигли, это просто невероятные вещи. Чудовищные, но невероятные. Вот взять Ручей этот Заячий. Наглядный пример применения боевых оборотиантов! Несколько снарядов с солями бабахнули над окопами, и пожалуйста: целый волколакорий. А какой уровень техники высвожки был! Мечта! Открыли принцип перебредания солей, принцип предвысвожной очистки. Вот помяни мое слово: весь этот Заячий Ручей на соли разводят. Туда им и дорога. Браслет мой захотели, ишь чего!

– Сьомирина!

– Ах, да. Ты же любопытный у нас. – Она хихикнула. – По герцогствам прокатилась волна перемен. Всю знать лишили привилегий, где-то состояние изымали, а кое-где, в том же Лупри, например, еще и головы. Сказать по правде, эти самые Лупри этого заслужили, но зачем и остальных туда же – непонятно. Хотя все понятно – деньги. Теперь всем правят деньги. Смешно даже. По земле ходят боги, золотыми цепями во мраке космоса скрипят непостижимые твари, растет Бурнский лес, дуют Ветра, а люди трепещут при виде одних лишь денег. Обидно, правда?

Йозефик посмотрел на дрожащую нижнюю губу и увлажнившиеся глаза Сьомирины. Душераздирающее зрелище. Он приобнял ее и тихо сказал:

– Но ты ведь знаешь правду, а это, по-моему, самое важное на свете.

– Знать правду? – всхлипнула она.

– Для меня главное, что ты ее знаешь. Вот так. Так что утри слюни, то есть, я хотел сказать, слезы.

Сьомирина вытерла слезы рукавом. Звякнул браслет.

– Да, это хорошо. – Она улыбнулась, о ее только что вспыхнувшей печали напоминала только искрящаяся слезинка на щеке, которая быстро таяла. – Хорошо. Палату упразднили, про Орден забыли. Орден и сам не очень-то высовывался. А потом случилась практически катастрофа. Начали разграблять старые могильники солей, запечатанные последними верными сотрудниками Палаты. Уничтожать соли-то никто не умеет. И вот эти мародеры теперь ходят в своих балахонах черных и солят все, за что заплатят больше. Результат гарантировать они не могут, так как все тайны вживания утрачены. Может, и поезд твой рухнул из-за их неумения. Одно непонятно: зачем они воют? Зачем вся эта бутафория? Хотя кто нынче платит деньги за то, что продают без красивого фантика?

Теперь и Йозефику стало грустно. Действительно, как можно жить в этой круговерти рождений и смертей, покупок и продаж, когда за этим нет ничего стоящего познания? Даже богов ему стало жалко, всех до одного. Их ведь променяли на какие-то бумажки.

– Пусть их, нечего из-за дураков расстраиваться, – подытожила Сьомирина. – Ты прав. Главное, что мы знаем. Давай остановимся. Поешь спокойно, а то еще брякнешься у меня в голодный обморок. Да?

Впереди между деревьями забрезжило свободное пространство. Сначала куски голубого неба между деревьями даже немного напугали вир Тонхлейна. Еще бы, столько времени находиться в объятиях Бурнского леса и вдруг вырваться на почему-то теперь кажущийся чужим простор.

– Давай где-нибудь тут в лесу в сторонку съедем, а то не хочется что-то так вдруг не пойми куда вываливаться.

– Я согласна. Как-то прикипаешь к этому лесу, хоть он и пугает, правда?

– Вот только пугает меня больше это прикипание. Так недолго и одичать. Обрасти бородой, перестать мыться. Я-то ладно – переживу, но вот тебе борода точно не к лицу.

Сворачивая на идеально круглую полянку, Йозефик наслаждался звонким смехом этого странного внезапного создания рядом с собой.

«И откуда такие только берутся? – с неким восторгом вопрошал он. – Эй, боги, она не из ваших?»

Машина важно вползла на краешек полянки и чувственно утонула бампером в сочной зеленой траве. Пока Йозефик сверялся со всякими приборами по поводу того, выключил ли он этот стальной агрегат, Сьомирина стащила сапоги и с радостным визгом выскочила. За ней вразвалочку выполз Йойк, доковылял, обозначая свое местоположение только кончиком хвоста, до середины полянки и тяжко плюхнулся на свой мохнатый зад. Девушка восторженно посмотрела по сторонам и крикнула:

– Свобода!

Йозефик отчего-то почувствовал себя этаким респектабельным отцом семейства, который вывез своих домочадцев на природу. У умеренно ужравшихся слоев населения славного города Лупри считалось очень модным совершать автопрогулки. К этому их за считаные месяцы приучила реклама этих самых авто. С важным усачом, пышкой в безвкусном платье и безумно улыбающимися отпрысками. Виртонхлейновское самолюбие уже было начало тешиться, но тут он спохватился, вспомнив про Ветер и про то, что «они знают правду».

– Какой чудной бывает природа! – крикнула ему Сьомирина с другого конца полянки. – Посмотри, как лес растет: дерево к дереву, а тут ни с того ни с сего такая чудесная поляна. Да еще с травой. Тут же ельник, откуда тут траве взяться?

– Это дивизионный миномет такие плеши оставляет. Мне друзья из «Шороха и пороха» рассказывали. Некоторые из них бывали примерно в этих местах в Предпоследнюю. Может, где-то по этим деревьям и косточки их друзей висят.

Сьомирина испуганно остановилась и поджала одну ногу.

– Лучше тебе, вир Тонхлейн, сказать мне, что это не так. Я могу и истерику устроить. Мне это несложно, когда страшно.

– Это шантаж. Даже неприкрытый!

– Мне правда страшно, чурбан ты неотесанный! – в голосе девушки появились нездоровые нотки.

Йозефику стало неимоверно хорошо. Маленькая месть за маленькие манипуляции. Выждав еще с минуту ее испуганные взгляды и маневры утомленной цапли, он небрежно обронил:

– Это явно был шальной снаряд. По одному-то они не летали. Если бы сюда лупили, тут бы не полянка была, а целое поле.

– Точно? – внимательно глядя ему в глаза, спросила девушка.

Йозефик ее взгляд выдержал с идиотской ухмылкой. Она осторожно опустила ногу и на цыпочках подбежала к машине.