Влюблённые - Лина Вальх

моя жизнь еще дорога. Боюсь даже представить, что ждёт меня, окажись я один на один с твоими воспоминаниями о розовой квартире с тройной гавайской пиццей с пепперони.

«Боюсь, нам вдвоём будет несколько тесновато в одной голове…»

— Да иди ты… — она слишком прытко для слепого человека извернулась от прикосновений Джеймса и попыталась шагнуть в сторону.

Но вместо этого запнулась и повалилась на шершавые булыжники. Ладони засаднило, и Эйлин болезненно ойкнула.

— Не груби мне, Эйлин, — он резко схватил ее за плечи, поднял и, развернув, с силой вжал в стену, тряхнув, так что она болезненно ойкнула, когда голова мотнулась и затылок ударился о тёплую стену. — Я могу запросто уничтожить, просто представив, как твоё тело разлетается на маленькие кусочки или вдавив в эту стену, пока она не обрушится на тебя.

— Не сомневаюсь, — Эйлин вцепилась в запястье Джеймса, ощущая, как кончики пальцев похолодели. — Но, боюсь, это не входит в мои планы.

Все звуки затихли. Даже сердце стало биться медленней, словно кто-то сменил его настройки. Рука занемела. Эйлин пыталась разжать пальцы, но безуспешно: они будто врастали в кожу Джеймса, не позволяя разорвать эту связь. Эйлин дёргала рукой — в ответ донеслось только шипение Джеймса и странный кипящий звук. Как будто кто-то кинул кусок натрия в воду. Теперь уже пальцы горели, раскалывались иголочками, а испуганное лицо Джеймса вспыхивало в сознании Эйлин. И на этот раз она была уверена — это не воспоминание, она видит его, она чувствует его страх и застывший в глазах ужас. Она перевела взгляд на их сцепленный руки, где из-под ее пальцев уже расползались длинные черные струи-черви, обматывающиеся вокруг предплечья Джеймса. Кожа его стала серой, лишённой ярких оттенков, словно он был персонажем немого кино, а все цвета тянулись в кончикам пальцев Эйлин, чтобы всосаться в них и исчезнуть.

Маккензи наблюдала за этим, как заворожённая, пока не вскрикнула: выхватив свободной рукой из внутреннего кармана кинжал, Джеймс полоснул им ровно между кончиками пальцев Эйлин и собственной кожей, кажется, срезав небольшой слой с обоих. Эйлин зашипела и, прижав к груди ладонь, отшатнулась. Как и Джеймс. Он смотрел на свое вернувшее цвет запястье, а затем перевёл взгляд на Эйлин.

— Ты… Ты что сделала?

«Браво, мадмуазель Маккензи, вам удалось с небывалой скоростью пробудить внутренних демонов, которые едва не разрушили добрую половину этого города! Однако, на будущее, я бы советовал избегать сильных эмоциональных перегрузок и не браться в эти моменты за конечности существ, если они могут их внезапно лишиться. Впрочем, этому нашему другу, подобное вряд ли бы грозило…»

— Дай свою руку.

Она не успела увернуться: рука Джеймса схватила ее за запястье руки, которой Эйлин несколько мгновений назад держала его собственное, и стиснуло, холодное лезвие вжалось в кожу и с хлюпающим звуком углубилось. Лёгкое шипение донеслось до слуха Эйлин — она опустила голову. На этот раз светлячки не облепили лишь ее руку: они равномерно распределились по земле, пастельным стенам переулка, кожаной куртке Джеймса и истекающему черной кровью запястью, впервые открывая Эйлин полную картину окружающего ее мира. Лезвие кинжала сильнее вжалось в пенящуюся кожу, и Маккензи вскрикнула:

— Что ты делаешь?! Прекрати!

— Нет, этого просто не может быть.

Джеймс отшатнулся, и светлячки практически без задержки последовали за его фигурой, сохраняя образ в голове Эйлин. Он смотрел то на стекающую по ее запястью сквозь стягивающиеся края раны черную жижу, в которую превратилась кровь, то на лицо Эйлин, не выбирая, на ком остановиться чуть дольше. Наконец его глаза расширились от ужаса, и он заглянул в чешущиеся от раздражения глаза Эйлин.

— Что ты такое?

«Всегда любил подобные моменты в фильмах.»

Эйлин разомкнула пересохшие губы:

— Я не знаю.

К ее удивлению, Джеймс удовлетворился этим ответом. Возможно, он действительно ей поверил. Или же он был слишком занят разглядыванием своей восстановившейся руки — Эйлин заметила, что и ее кончики пальцев на ощупь казались прежними, круглыми и мягкими, хоть их немного и сводило от боли, — чтобы думать об этом. Многозначительно хмыкнув, щёлкнул пальцами. Секунду ничего не происходило, светлячки продолжали переливаться золотисто-карамельными оттенками, как вдруг заметались из стороны в сторону. Они вытягивались, расширялись, занимая собой все вокруг Джеймса, меняли свои оттенки и жужжали в голове Эйлин. Она не знала, что происходит, но чувствовала, как мысли суетятся, пытаясь сложиться в связную картинку. Голова, казалось, перегревается, как старенький ноутбук, на котором Эйлин пыталась запустить последние игры AAA-класса36. В одну секунду она видела перед собой Джеймса, но его образ тут же устраивал все огранённые черты, растекался, как блинное тесто по сковороде, и собирался заново.

Все внезапно прекратилось. Джеймс вытянулся над ней на голову выше. Его кожа побледнела, приобретя болезненно серый оттенок со слишком ярким румянцем на щеках. Светлые, почти пшеничные волосы, насыщенные зелёные глаза и ровные, будто только от дантиста, зубы. Теперь он выглядел, как…

…Феликс.

Джеймс поправил увеличившуюся на размер куртку и протянул Эйлин руку.

— Что ж, в любом случае отступать от изначального плана — моветон. Да и плана «Б» я не продумывал, так что, — он вздохнул, настойчиво тряхнув рукой, приглашая Эйлин принять его приглашение. — Идём Эйлин Маккензи. Не только тебе придётся играть чужую роль. И все же… я надеюсь, ты не станешь им рассказывать о маленьком подарке, который принесёшь с собой. В самое сердце Двора чудес. Ведь так?

Нокаутировать кого-нибудь ударом лба в нос и ногой в пах становилось уже плохой привычкой. И все же Эйлин попыталась проделать это снова. Колено тут же подозрительно предательски хрустнуло, болезненно заныло и начало пульсировать распухающими по тканям волнами — пах Джеймса оказался твёрже, чем стена, об которую он приложил Эйлин несколько минут назад.

Джеймс отшатнулся, посмотрев на Эйлин взглядом, будто сомневался в ее адекватности. Он медлил несколько секунд, а затем ринулся вперёд, заламывая Эйлин руки и перехватывая их за спиной. В глазах потемнело — как бы это ни звучало каламбурно в случае Эйлин, — сознание потянулось наползающим молочно-розовым туманом, а невидимая рука тут же зарядила Маккензи невидимую пощёчину, оставляя на коже горящий след.

«Эй! Не вздумай отключаться!..»

Увы, отключаться — стало второй плохой привычкой Эйлин за прошедшие несколько дней, что она прибывала в сознании. Поэтому, покачнувшись, Маккензи потеряла равновесие и, рухнув в объятия блондинистого Джеймса, провалилась в темноту.

***

— С ней все будет в порядке?

— Да. Я сейчас сделаю повязку с настоем. Она должна облегчить боль. Я в принципе удивлена, что она смогла прийти