Судьба Тирлинга - Эрика Йохансен

– Вы и мне нашли двойника?

– Нет, госпожа. Я знал, что вы этого не допустите.

– И был чертовски прав! – отрезала она. – Не знаю, на какие моральные правила, по твоему мнению, мы должны опираться в этом бедламе, но…

– Вы знакомы со мной нынешним, госпожа. Вы не знали меня двадцать лет назад. Я тогда был совсем другим человеком, едва выбравшимся из Яслей.

– О, так и было! – снова вмешалась Элисса, похлопав Келси по руке прежде, чем той удалось отдернуть ее. – Ругался, дрался, а если что-то было не по его, сидел букой в углу. Кэрролл тогда называл его дикарем и чаще всего был прав.

Келси убрала руку с подлокотника, ощутив внезапно накатившую тошноту. Несмотря на разницу в возрасте, ее мать казалась моложе Келси, больше походя на ребенка… но Келси не собиралась ничего ей спускать из-за этого. Как бы то ни было, мать задолжала ей ответы.

– Почему ты отдала меня?

– У меня не было выбора. – Взгляд Элиссы метнулся к Булаве и сразу назад. – Тебе грозила опасность.

– Ты лжешь.

– Почему ты решила вспомнить прошлое? – с мольбой спросила мать. – Прошлое выглядит не слишком красивым!

– Некрасивым, – тихо повторила Келси. Булава кинул на нее умоляющий взгляд, но она с отвращением его проигнорировала. Неужели он собирался защищать эту женщину, даже теперь?

– Лазарь, оставь нас одних.

– Госпожа…

– Закрой за собой дверь и подожди снаружи.

Он кинул на нее очередной наполненный мукой взгляд и вышел.

Келси повернулась к матери. Похоже, до Элиссы все-таки дошло, что дочь чем-то недовольна, потому что она начала ерзать в кресле и прятать взгляд.

– Ты заставила всех поклясться, что они не расскажут мне о поставках.

– Да.

– Почему? – Келси слышала, как ее голос зазвенел от гнева. – Какую цель ты могла преследовать?

– Я думала, что смогу все исправить, – тихо сказала мать. – Я думала, это временное решение, и мы придумаем что-нибудь другое в ближайшее время, задолго до того, как ты вернешься домой. Булава такой умный, я была уверена, что они с Торном…

– Торн? Отменит поставки? О чем, черт побери, ты вообще говоришь?

– Я бы хотела, чтобы ты не сквернословила. Это некрасиво.

Снова это слово. Даже выбирай ее мать слова специально, слова, способного разозлить ее сильнее, она бы не нашла. Что хорошего, в конце концов, могло быть в некрасивых вещах? Разум ее матери казался Келси похожим на замерзший пруд; мысли скользили по нему, никак его не задевая. Келси хотелось, чтобы мать почувствовала ответственность, ответила за свой эгоизм, за свои глупые решения, за свои преступления. Но как можно говорить об ответственности с замерзшей лужей?

– Я надеялась, что ты никогда об этом не узнаешь, – продолжила ее мать. – И все вышло не так уж плохо! Нам удалось сохранить мир на семнадцать лет!

– Ты не сохранила мир! – Вспыльчивость Келси снова проявила себя; она чувствовала, как гнев плещется у самых краев ее разума и ждет малейшего толчка, чтобы хлынуть наружу. – Ты купила мир, продавая в рабство людей, которых должна была защищать.

– Они были бедняками! – возмущенно продолжила Элисса. – Королевство не смогло бы их прокормить в любом случае! А в Мортмине их, по крайней мере, кормили и одевали, как сказал Торн…

– И с чего бы тебе вообще сомневаться в словах Арлена Торна? – Желание отвесить матери пощечину было таким сильным, что Келси пришлось сесть на свои руки и сидеть так, пока оно не утихло.

«Это моя мать», – подумала она. Мысль эта показалась ей невыносимой. Как бы ей хотелось стать дочерью Карлин, да вообще кого угодно. И от этой женщины она взяла половину себя… но только половину. Келси ухватилась за эту мысль, как за спасательный круг, и наклонилась к матери, внезапно забыв о злости.

– Кто мой отец?

Элисса опустила глаза, и на ее лице снова появилось беспокойство.

– Это, наверняка, теперь не имеет никакого значения.

– Я знаю, что ты переспала со всей своей Стражей. Мне плевать. Но я хочу знать имя.

– Я, возможно, и сама не знаю его.

– Знаешь. Как и Лазарь.

– Он не сказал? – Элисса улыбнулась. – Мой верный Страж.

Келси скривилась.

– Лазарь никому не принадлежит.

– Когда-то принадлежал, мне. – Взгляд Элиссы стал отсутствующим. – И я его выбросила.

– Я не хочу об этом слышать.

– Почему мы говорим о прошлом? – снова спросила Элисса. – Его больше нет. Я слышала, что Красная Королева, наконец-то, мертва. Это так?

Келси прикрыла глаза, и тут же открыла их вновь.

– Тебе меня не отвлечь. Мой отец. Мне нужно имя.

– Это не важно! Он мертв!

– Тогда у тебя нет причины не называть его.

Элиса снова отвела взгляд, и в мозгу у Келси внезапно вспыхнуло ужасное предположение. В своих размышлениях на тему того, кто же был ее отцом, она никогда не рассматривала лишь один вариант просто потому, что не могла. Булава бы сказал ей.

«Нет, не сказал бы, – возразил ее мозг, почти самодовольно. – Он Королевский страж, целиком и полностью».

– Один из моих стражей, – наконец выдавила Элисса. – Я провела с ним всего лишь несколько недель. Он ничего не значил!

– Имя.

– Когда он присоединился к Страже, он был таким печальным! – теперь Элисса торопилась, захлебываясь словами. – Он умело орудовал мечом, хоть и был деревенщиной. Кэрролл хотел, чтобы он вступил в Стражу, а я просто собиралась его немного утешить, я не планировала…

– Кто?

– Мерн. Не знаю, знакома ли ты с ним…

– Знакома. – Келси слышала свой голос, ровный и подозрительно спокойный, но ее мать была не из тех, кто замечает такие тонкости.

– Он знал? – требовательно спросила Келси. – Он знал, что он мой отец?

– Не думаю. Он никогда об этом не спрашивал.

Келси почувствовала облегчение, пусть и небольшое. Теперь ее сознание, казалось, было поделено на две части, идущие параллельными путями. Одна работала нормально, а другая была парализована повторяющейся картинкой: кровь, текущая по ее рукам, и улыбающийся Мерн, чей взгляд затуманен морфием.

«Я убила собственного отца».

– Кэрролл привел Мерна в Стражу. Тот потерял жену и дочь во время Мортийского нашествия и о, он был совсем сломлен! – Элисса наконец подняла глаза, и Келси увидела в них слабый намек на печальную правду. – Никогда не могла устоять перед сломленным мужчиной.

Келси кивнула, с трудом удерживая на лице вежливую улыбку.