Кроссовки. Культурная биография спортивной обуви - Екатерина Кулиничева

Как правило, погружение в культуру, превращение в коллекционеров обуви и/или знаний о ней проходит в несколько этапов: первый интерес, часто связанный с приобретением необычной пары, затем знакомство с культурой, сформировавшейся вокруг кроссовок и корпусом знаний о них, и, наконец, осознание себя коллекционером. Этот процесс может занимать разное количество времени: как правило, для коллекционеров более старшего возраста этот путь оказывался более долгим в силу комплекса разных причин, о которых будет сказано ниже, а те, кто моложе, проходили его значительно быстрее.

«Когда в детстве у меня были кроссовки на липучках, во дворе это было событием. Обычные со шнурками были знакомы всем, а эта система — нет. И практически очередь выстраивалась, чтобы на них посмотреть. Брат двоюродный спрашивал: а вот у тебя adidas есть? У меня есть! А я даже не знал, что это. У одного паренька были китайские кеды „Кожаный мяч“, и он ими очень сильно хвастался. Хотя для меня это тогда была обувь и обувь. Это какие-то всполохи воспоминаний, отдельные моменты. Когда пошла первая волна брейк-данса, это середина 1980-х, я уже начал замечать, что люди танцуют в какой-то особой, специальной обуви. Шоком для меня было, когда в конце 1980-х — начале 1990-х в каком-то интервью участники группы „Мальчишник“ рассказали, что недавно купили каждому кроссовки за 100 долларов. Тогда 100 долларов — это была такая сумма невозможная! Потом у меня был качественный скачок. Я переехал в Германию, потому что у мамы появилась там работа. Там я пошел учиться в немецкую школу. В Москве люди тогда уже тоже начали играть в баскетбол, слышали, что есть такой Майкл Джордан, „Чикаго Буллз“. А там это все было доступно, по телевизору, было вокруг. И, наверно, таким позывом к коллекционированию стал тот факт, что я находился в стране, где вокруг полно было „джорданов“ и другой спортивной обуви. [Тогда] денег особо не было. Я учился зарабатывать, но откладывал на учебу, на ремонт квартиры. Я смотрел видео хип-хоп-артистов, но позволить себе такую обувь пока не мог. Очень надеялся, что это пока, и был прав. Какие-то кроссовки я тогда покупал, но мало. Новые „джорданы“ стоили 300 марок, это были самые дорогие кроссовки, а диск с музыкой — 30. Поэтому я больше покупал диски. Но именно тогда я заинтересовался кроссовками, и потом, когда уже начал достаточно хорошо зарабатывать, подумал, что нужно делать то, что нравится, и тратить [деньги] на то, что нравится»[208] (Дмитрий «Габонская Гадюка» Егоров, главный редактор журнала «К. Е. Д.», первый главный редактор российской версии Sneaker Freaker, коллекционер).

«Я с детства смотрела НБА, баскетбол. Мой дедушка смотрел баскетбол. Это было классе в восьмом, наверно, мы смотрели баскетбол, и там играл Майкл Джордан. Дальше, наверно, нет смысла объяснять — с Джорданом все понятно. Потом ты узнаешь, что у него есть именные кроссовки, еще и в маленьком размере. Оттуда все и пошло. Но прямо „джорданы“ я купила [только] на третьем курсе, это был 2007 год. Я жила в Геленджике, и у нас оригинала вообще не было. Поэтому я не могу сказать, что всегда любила кроссовки: где я могла видеть живьем такие вещи как „джорданы“? У нас даже профессиональных команд толком не было. А Майкл Джордан был вот — в телевизоре. Папа у меня ходил в рейсы, и тогда появлялась возможность что-то привезти. Так у меня появились „конверсы“, хотя тогда я не придавала этому особого значения. Ну классные, как-то так» (Ф., девушка-коллекционер кроссовок, Москва).

«Началось это в 2006 году. Я с сознательного возраста, лет с одиннадцати-двенадцати, очень плотно интересовался музыкой. Потом играл тяжелую музыку, начинал с трэш-метала, потом перешел к дэд-и блэк-металу. Тяжелая музыка — тяжелая обувь. Основной моей обувью тогда были Getta Grip и Dr Martens. Никаких изысков, тем более коллекционирования: была одна пара, которая носилась круглый год в течение нескольких лет, пока не снашивалась, потом ей на смену покупалась следующая такая же. Где-то в 2006 году я не то чтобы в связи с взрослением, но в связи с условиями нашего социума решил сменить свой стиль. Состриг длинные волосы, ну и с гардеробом надо было что-то делать. Параллельно я интересовался футболом и активно ходил на матчи. Появился интерес к субкультуре casuals. Грубо говоря, это манера одеваться британских фанатов. У них всегда в особом почете были кроссовки. Я начал интересоваться этой темой, выбирать что-то, что мне нравилось, чтобы было красиво. И со временем понял, что больше всего у меня пар adidas. Начал интересоваться, читать историю, находить крупицы информации в интернете. Тогда еще не было большого количества тематических пабликов, и все собиралось в основном на английских форумах, тематических сайтах, многих из которых уже нет. Можно сказать, что с этого и началось мое увлечение» (Максим Аске, коллекционер adidas).

«Начиная с совсем юного возраста, это было начало 1990-х, я был очень погружен в музыкальный андеграунд, интересовался абсолютно разной музыкой, не только хип-хопом. Это суперпопулярный миф, что кроссовки — это только хип-хоп. Ни в коем случае! Я старался разбираться в музыке, искал андеграундные вещи, был очень в это погружен. И начал обращать внимание на кроссовки. В начале 1990-х среди молодых ребят, подростков кроссовки являлись очень серьезным культурным идентификатором. Если ты носил кроссовки, ты был в теме, ты был прогрессивным человеком. К тому моменту, когда я заинтересовался музыкой, я стал обращать внимание, что кроссовки для многих музыкантов являются главным артефактом. Я понимал, что это часть музыкальной культуры, которой я интересуюсь, я не мог никуда от этого уйти.

Года с 1995-го я стал активно путешествовать и понял, что кроссовки — это суперпрогрессивно и они действительно определяют твои интересы, особенно для молодых людей. Я видел это и в Европе, и в Америке. Когда я поехал в Штаты, тот регион, в котором я был, те, ребята, с которыми я общался, они играли в баскетбол, но слушали супертяжелую музыку. Для них кроссовки тоже были желанным артефактом, так они определяли свою принадлежность к каким-то сообществам. В какой-то момент я стал увлекаться уличной культурой. На стыке 1998-1999 годов я начал сам рисовать, застав вторую волную граффити-поколения. Там, естественно, кроссовочная культура [тоже] присутствует достаточно серьезно. В первом поколении это были в основном отголоски культуры черного рынка: фарцовщики, брейкеры, перекупка. Я все-таки из поколения 1990-х, когда у меня был доступ к одежде, к каким-то артефактам, которые тогда считались субкультурно важными для любого молодого человека. Сейчас все смешалось по большей степени, ты можешь носить, что угодно, это не так важно. Тогда было иначе, было очень важно, как ты выглядишь. Так получилось, что именно граффити-сообщество в 1999-2003 годах было, наверно, самым определяющим в андеграундной субкультурной моде в Москве» (Дмитрий Оскес).

«Раньше, когда я только начинал ездить на футбол, это был год 1998-1999-й, кроссовки — это было что-то пятое-десятое в гардеробе. В первую очередь все везли из Европы куртки, толстовки, кепки. Лучше у тебя будет мобильный телефон, чем какие-то кроссовки. Про них тогда никто не задумывался. Была классика: в основном белые, неважно, какой производитель. А спустя какое-то время наступил более сознательный возраст, и я начал обращать на эту историю больше внимания. Опять-таки, меня подтолкнула к этому не работа в крупной компании, а наличие своего небольшого шоу-рума. Мой товарищ постоянно спрашивал: почему ты возишь одежду, но у тебя нет обуви? В какой-то момент я обратил внимание на adidas. Это как раз был год, когда они запускали „винтажные“ „мюнхены“ в рамках линейки Consortium. Тираж был всего в пятьсот пар на весь мир, купить его было практически невозможно при цене в 120 или 150 у. е., скажем так, что на тот момент было немаленькой суммой, потому что обычный релиз стоит порядка 50-60 фунтов. Первые „адидасы“, которые я себе купил, — это были как раз „мюнхены“. Произошло это спустя лет десять» (Николай Кутилин, коллекционер adidas).