Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро

Немаловажным дополнением стала обязательная качественная военно-научная подготовка, согласно мысли: «рейтар может быть совершенным солдатом только тогда, когда вне строя и в отсутствие офицеров он будет иметь вид благопристойного порядочного человека»[1276]. Эти положения сформировали уважение к себе, к мундиру, гордость за командование и армию в целом. Любовь к королю была доведена до обожания. Результатом реформ стала национальная кавалерия, однородная и идейно близкая по духу и интересам королю-полководцу.

Еще одним значимым моментом была планомерная подготовка профессионального офицерского состава в кадетских корпусах. Прусская линейная тактика давала ничтожные потери личного состава, но вопрос своевременной подготовки качественной смены для восполнения потерь и для наращивания численности кавалерии считался одним из первостепенных. Для его решения еще в 1716–1717 гг. была создана система кадетских школ и корпусов. Флагманом кадетского образования стал Королевский прусский кадетский корпус, размещенный по месту пребывания двора в Берлине.

Фридрих II, в те годы четырехлетний сын короля, был назначен шефом корпуса, что подчеркивало его высокий статус. Уже в 12 лет наследник знал службу и имел навыки командования. Выросший вместе со своей армией, он знал каждого офицера лично; эта связь не была разорвана и после вступления на престол, поскольку смотры король проводил самолично[1277].

Успех также обеспечивался однозначностью и немногочисленностью требований уставов. На день боя каждый его участник получал простые инструкции; для генералов, эскадронных командиров и гусар с 1743–1744 гг. также предусматривались специальные инструкции. Применение в бою преимущественно холодного оружия исключало возможные случайности[1278], которые могли изменить тщательно распланированный ход боя.

От кавалерии требовалось неукоснительное выполнение всего двух условий: стремительной сомкнутой фронтальной атаки и захвата всех неприятельских флангов. «Бесчестно позволять кавалеристу себя атаковать», — отмечалось в прусских уставах уже в 1720 и 1727 гг.; «Под страхом позорного наказания король запрещает атаковать себя», — говорилось в новых уставах Фридриха II[1279]. Правила были категоричными: атака осуществлялась исключительно огромными массами на необыкновенно высокой скорости[1280]. Отсюда явное предпочтение легкой кавалерии: лошади гусар имели более энергичные аллюры, и только они давали максимальную скорость атаки.

Кроме того, только легкую кавалерию (при известном состоянии коннозаводства XVIII в.) было возможно набрать в требуемых количествах: так, под Гогенкирхеном Зейдлиц командовал 108 эскадронами из почти 15 000 лошадей. Эта масса составлялась из кирасирских, драгунских и легкокавалерийских гусарских полков; предпочтение отдавалось гусарам и драгунам; особой ценностью считалась возможность всех без исключения действовать в пешем строю (по образцу драгун). В тяжелой кавалерии было отменено ношение кирас — это дало увеличение подвижности. Идея об однородности кавалерии для ее универсализации была закреплена в инструкции 1763 г.[1281]

Для разных родов кавалерии допускались различия в качественных характеристиках лошадей, но люди должны были быть одинаковы в безупречности выучки. Муштра становилась не самоцелью, а единственно возможным средством для выработки согласованности действий огромных масс. Необходимым условием выполнения сложнейших построений (которые стали фирменным знаком прусской кавалерии и лично Зейдлица) и единства маневров признано совершенное овладение искусством конного боя (т. е. в совокупности искусством верховой езды и рубки с коня) каждым кавалеристом в отдельности и тактическими единицами в целом.

Главная цель обучения кавалерийскому искусству заключалась «исключительно в доведении ее до надлежащей степени совершенства в верховой езде»[1282], для чего «всадник должен быть полным господином своей лошади»[1283]. Для реализации задуманного в каждом полку учреждались берейторы, а на постоянных квартирах — манежи. Вольтижировка и верховая езда назначались ежедневно; в программе подготовки была езда и рубка (палаш, сабля) с коня на всех аллюрах, а также моментальная смена аллюра. Главными «нормальными» аллюрами назначались галоп (для развертывания) и карьер (для атаки). Отрабатывалось два типа сомкнутой езды: «стремя о стремя» у гусар и более плотный строй «колено о колено» у кирасир[1284].

В обязательном порядке проводились строевые учения на быстрых аллюрах, на сильно пересеченной местности (не менее 5 раз в неделю, крайне желательно ежедневно). Маневры были максимально приближены к реальным боевым условиям. Смотры проводились на той же местности. В обязательном порядке вырабатывалась выносливость (так, конный бой при Цорндорфе продолжался 10 часов, за которые было произведено три атаки). В мирное время и в военное время между военными действиями проводились учебные тревоги; на сборы по тревоге отводилось не более 15 (в лагере) или 20 (на квартирах или в гарнизоне) минут[1285]. Необходимое внимание отдавалось выездке молодых лошадей. Верховая подготовка всецело находилась в руках не знающего себе равных Зейдлица.