Безумие - Елена Крюкова

И чувствую: не думаю.

Это я не думаю.

Мыслей нет.

Нет ни одной.

Есть только боль.

Почему боль?

Ведьмы же нет, и палец мне не прокололи.

Тока нет, и не бьюсь в судорогах.

Я догадалась: это душа болит.

Моя душа.

А тут дверь открывается. И входит она. Ведьма. В маске. Глаза горят над марлей. Дырявый свой ящичек перед грудью несет. Осторожно, как хрустальный. Мы все лежим и ждем.

И у всех, у всех болят бессловесные души.

* * *

– Как ваши буйные, коллега? Кого-нибудь выписываете сегодня?

– Боюсь, что никого. А вы?

– В шестой и восьмой палатах – никого. В седьмой к выписке Истомина.

– А, Истомина. Знаю. Это с уникальной депрессией.

– Да. Пришлось побиться. Чувствовал себя как… Гагарин в космосе.

– Ха, ха. Несравнимо. Хотя верю. Ему там тоже несладко пришлось. Знаете, что говорят в узких кругах?

– Что?

– Что, когда он поднимался, ну, отрывался от Земли, у него были такие перегрузки, что он орал: «Убейте меня! Лучше убейте меня!»

– Кто бы там его убил?

– Зато теперь он герой. Весь мир его носит на руках.

Доктор Сур и доктор Запускаев стояли у окна в курилке. Они уже выкурили по сигаретке, и потом еще по одной, и Сур уже посматривал на наручные часы: пора.

– Что-то вид у вас, Александр Никитич, не особливо.

Запускаев бледен был и вял, хуже вареного хека.

– Курить надо меньше.

– Это вы правы. Я с трудом заставляю себя: в день – не больше пачки. Не всегда получается.

– Трудная у нас работа.

– Не говорите. Еще и опасная.

Переглянулись. Доктор Сур тихо хохотнул. Запускаев взъерошил рукой волосы.

– Голова болит.

– Шевелюра у тебя, Шура, это да. Девки млеют.

– Не млеют. Я – млею. Пока безрезультатно.

– А я думал, друг, ты женат!

– По мне видать?

Оглядел себя, в шутку. Одернул халат. Сур вытащил пачку.

– Еще по одной?

– Хватит.

Сур пачку убрал. Поймал блеснувший мгновенной злобой взгляд Запускаева.

– Э, коллега. Что с вами? Меня вы не обманете. Я опытный психиатр. Доверьтесь мне. – Взял Запускаева за плечо. – Я же все вижу. Вижу.

– Хотите загипнотизировать гипнотизера? – Запускаев с трудом сдерживал себя. – Не выйдет. У меня хорошее сопротивление чужой энергетике.

Сур глубже затолкал пачку в карман. Казалось, он сжимает в кармане пистолет.

– Колитесь. Быстро колитесь. А то я вас расколю.

Глядел в глаза Запускаеву.

Запускаев глядел в глаза Суру.

Кто кого.

Запускаев сжал зубы. Лицо его отвердело, стало квадратным, железным. Сур чуть присел, его щеки налились кровью. Над бровями нарисовался двузубец из вздувшихся в напряжении вен.

Внезапно Запускаев обмяк, потек горячим воском под жестким взглядом Сура. Присел на подоконник, пачкая пеплом халат. Вдыхал грязный табачный дух курилки.

– Я… сам не знаю… Недавно. Я заметил… Я сам догадывался… отгонял от себя. Знаете… как муху отгоняют… Но понял… а поделать ничего не могу. Когда наклоняюсь над ними… или когда помогаю при процедуре… или когда просто беседую… на обходе… я… чувствую, что я – это они… а они – это я… ну, как будто все меняется местами… это как карты… можно разбросать так, а можно сяк… И еще… я заметил… когда я вызываю кого-то на осмотр в процедурную… или в манипуляционную… или в ординаторскую… и – наедине с кем-то… в особенности – с женщинами… я… это трудно объяснить… я…

– Договаривайте!

Голос Сура стал резким, жестким и властным. Он впечатывал в лицо Запускаева темный сургуч глаз.

– Будто они… меня… будто у меня… все…

– Еще!

– Они меня… выпивают… Это они… хищники… Это они наслаждаются мной… но мне это тоже приносит… удовольствие… это переселение душ… Будто я – это он… или она… и мы… это как в любви… я…

– Ты…

– Да, да… именно так… я наслаждаюсь… и я… улетаю… Далеко!.. я не знаю куда… вернее, это они не знают… мы улетаем вместе… это обоюдное удовольствие… Это… я не знаю, это лучше любви!.. я такого никогда не испытывал… Я даже не знал, что… такое в мире бывает…

– Дальше!

– И я… стал искать это… ощущение!.. это счастье… Я хочу опять и опять становиться ими… и быть с самим собой в ладу… с самим собой – в объятии… это непередаваемо… это обнимаются души… одна… одна огромная душа… такая беспрерывная радость… чудо… все за это можно отдать!..

Руки Запускаева дрожали, двигались, плавали, как две белые большие рыбы, пальцы сжимались и разжимались, он поводил ими перед носом, опускал, опять поднимал, и опять беспорядочно, сонно шевелил ими. Сур продолжал держать зрачками его широкие, как под каплями атропина, зрачки.

– Дальше!

– Я стал вызывать их к себе… на… на сеанс гипноза… запирался в кабинете старшей сестры… сажал напротив… клал руки на плечи… смотрел в глаза… и начиналось… о… начиналось… Я сходил с ума от радости, счастья, удовольствия…

– Вы! А они?

– Они… Они… – Запускаев замахал руками. Руки поплыли в стороны, отдельно от Запускаева, потом отчаянно сблизились, нашли друг друга, сжались крепко, бешено, кости хрустнули. – Они… Я не знаю… Кричали… стонали… смеялись… самая разная реакция… они видели моими глазами… а я – их… Они ощущали то же, что и я… Они – наслаждались… Я… дарил им счастье… а потом…

– Дальше!

Сур изо всех сил старался не выпустить пойманные зрачки Запускаева.

– Они… падали на пол… да, падали со стула на пол… закатывали глаза… не дышали… теряли сознание… как во время оргазма… потом бились головой об пол… катались по полу… орали… дверь закрыта, никто не войдет… крики… я зажимал им рот тряпкой… ей… ему… неважно… Это мужчины… женщины… дело не в этом… они – это все я… я… я сам с собой… я… сам… и это сильнее всего… и страшнее всего… это все я, я один… они все – это я… И я… перестал!.. различать…

По вискам Сура тек пот.

– Дальше!

– Различать, кто мы такие все… Разделять – людей… Я понял: мы все – одно… Одно существо… Многоликое, многорукое, многоглазое… огромное… спрут… чудовищный осьминог… и он играет, наслаждается сам с собой… И что любви нет… а есть только эта жажда, эта минутная радость… и ею надо пользоваться, минутой… потому что и спрут умрет!.. и я… и он… и она…

Дернул зрачками вбок.