Виртуальная история: альтернативы и предположения - Ниал Фергюсон

С самого начала Грей не хотел выдавать, каким образом Британия может ответить на эскалацию конфликта. Он знал, что если Австрия при поддержке Германии выставит Белграду чрезмерные требования, а Россия проведет мобилизацию для защиты Сербии, то замешанной может оказаться и Франция – такими были характер франко-русского соглашения и военная стратегия Германии. План по заключению соглашений с Россией и Францией был нацелен как раз на то, чтобы избежать подобной франко-германской войны. Однако Грей также боялся, что слишком очевидное заявление о поддержке Франции и России – к которому вполне предсказуемо призывали Кроу и Николсон – может подтолкнуть русских пойти на риск. Он оказался в затруднительном положении, не видя способа разрушить Двойственный союз, не укрепляя при этом союз Франции и России[720]. К несчастью, он произвел совсем не то впечатление, на которое рассчитывал: к воскресенью, 26 июля, французы полагали, что могут положиться на Британию, а немцы были “уверены” в английском нейтралитете. Ягов сказал Камбону: “У вас есть ваши сведения. У нас есть наши. К несчастью, они исходят из одного источника”[721]. Правительство Германии как ни в чем не бывало продолжило свои действия, изображая интерес к предложениям Грея по поводу урегулирования конфликта, принимать которые оно не собиралось[722].

Стоит отдать Грею должное, его тактика продуманной неопределенности едва не окупилась. Правительство Сербии чувствовало себя таким уязвимым, что – хотя Грей и поразился столь “суровым” условиям – фактически приняло австрийский ультиматум, потребовав внесения лишь незначительных изменений[723]. Более того, к ужасу Бетмана-Гольвега и Мольтке, которые склоняли немцев не принимать предложения Грея об урегулировании конфликта всерьез, кайзер счел сербский ответ дипломатическим триумфом и призвал Вену просто “задержаться в Белграде”, то есть временно оккупировать сербскую столицу (как Пруссия оккупировала Париж в 1870 г.), чтобы обеспечить исполнение австрийских требований. Это усилило смятение, которое создал Ягов, заявивший, что Германия не будет предпринимать никаких действий, если Россия проведет мобилизацию лишь на юге (то есть против Австрии, но не против Германии)[724]. В то же время российский министр иностранных дел Сазонов неожиданно изменил свое мнение о возможности двусторонних переговоров России и Австрии, и Грей незамедлительно вернулся к этой идее, как только стало понятно, что правительство Германии на самом деле не заинтересовано в его схеме организации конференции с участием четырех держав[725]. На мгновение показалось, что континентальной войны можно избежать. Однако, к несчастью для Грея, между Берлином и Санкт-Петербургом уже возникла непреодолимая пропасть. С одной стороны, Сазонов не собирался допускать оккупации Белграда Австрией, ведь в его глазах это означало значительное падение российского влияния на Балканах[726]. С другой стороны, Бетман-Гольвег не собирался допускать каких бы то ни было обсуждений условий австрийского ультиматума[727].