Собрание сочинений - Влас Михайлович Дорошевич

маленькая поправка. Вино названо по имени города, а не наоборот!

— Всё равно! Не прерывайте нить моих мыслей! У них есть вино «малага» — и город Малага! Во Франции славится «бордо», и есть город «Бордо». А у нас?

Полтавский помещик посмотрел на меня с презрением.

— Что за имена у наших городов? Есть город «Сапожок». Глупо! Есть даже город «Острог». Предосудительно! «Карасубазар». Невнятно! «Тамбов». Бессмысленно! Я вас спрашиваю, что такое: «Там! Бов! Там! Бов!» И нет города «Водки».

Он мрачно смотрел в бокал хереса.

— Наша водка знаменита во всём мире. Во всём мире её знают, хотя бы понаслышке. Мы славимся ею. Она знаменита не меньше хереса, не меньше бордо, — и уж куда знаменитее малаги! И нет города в честь неё. А есть город «Москва». Что такое «Мос ква!» Что это значит? Какое слово? Говорят, финское.

Он ударил кулаком по столу.

— Довольно чухонских слов! «Чай» — слово английское, от «Чайна», что по-английски значит Китай. «Вино» — слово латинское, «кнут» — слово татарское. «Москва» — слово чухонское. Тогда как «водка» — слово русское! От «вода». Уменьшительное, ласкательное! Сокращённое «водичка», сокращённое «водочка». «Водка». И нет такого города! И нет города «Монополии»!

— «Монополия»-то уж слово греческое!

— Греческое, но привилось. Натурализовалось! Как иностранка, которая вышла замуж за русского. И дети у неё будут русские и родить она будет русских. Сама она иностранка, а внутри у неё сидит русский. Так и «монополия»! Привилась, натурализовалась, пустила корни, внедрилась, не вырвешь! Без монополии больше нельзя себе представить страны. «Монополия» — слово такое же русское, как «водка». И я требую, чтобы были названы города в честь национального напитка, по примеру заграниц. Как «Херес» в Испании, как «Бордо» во Франции! Чтоб были города «Водка», «Монополия». Это говорит сердцу!

— Какие же города вы проектируете переименовать?

— Главнейшие! Москву и Петербург! Москву переименовать в «Водку», Петербург в город «Монополию».

В бокалах тончайшего стекла золотистым светом теплился херес. Над бокалом тихо угасал духом мой полтавский друг.

Ещё проект[56]

— Ещё идея! Ещё идея!

— Пустите! Не душите меня! Не душите! Караул!

Такая борьба происходила только что между моим другом полтавским помещиком и мною в «Hôtel de Madrid», в Севилье.

— Были вы на петушином бою?

— Разумеется.

— Странно, как мы не видели друг друга. Впрочем, это так увлекательно. Ну, что?

— Есть польская поговорка, которая говорит приблизительно так: «вельки смрад та невеличка потеха»! Много страданья и мало удовольствия.

— Действительно, собственно говоря, чёрт знает что! Эта крошечная арена, над которой вихрем крутятся перья и пух. Пара окровавленных петухов, которые бьют друг друга неизвестно за что, неизвестно почему, с невероятной, слепой ненавистью. В мёртвой тишине стук клюва о косточку черепа, когда он продалбливает противнику череп и добирается до мозга, топчет ногами, бьёт крыльями смятого, истекающего кровью врага, выклёвывает ему глаза и, наконец, орёт торжествующее «ку-ка-ре-ку», стоя на тёплом трупе. «Ку-ка-ре-ку» победителя. Чисто бой гладиаторов! Ха-ха-ха! Ведь такие маленькие существа, а сколько у них, у маленьких, страданья, боли, любви к жизни и злобы к другим. Чёрт знает, как в сущности глуп свет, в котором разлито столько глупой злобы!

— Это уж философия!

— А публика! Публика в это время! «Ставлю два дуро, что он больше не поднимется!» — «Три дуро, что взлетит ещё раз!» — «Пять дуро, — с трёх раз выклюнет глаз!» Песочные часы, которые ставят на барьер. «Десять дуро, что через пять минут всё будет кончено!» До последнего издыхания. «Два дуро, что дрыгнет ногой ещё раз!» — «Какой? Правой или левой?» — «Ставлю на правую!» — «Три дуро, что ещё раз приподнимет голову!» Пари на предсмертные судороги. Собственно, это гораздо умнее, чем играть в тотализатор. В наше время лучше поверить деньги петуху, чем человеку. Петух и жокей! Каналья и жулик жокей, который мошенничает, задерживает лошадь, делает кроссинги. А петух, — нет, брат, у петуха всё на совесть! Петух честный человек! Он последнего пера не пожалеет! Он бьёт, так бьёт! Глаз вон, череп вдребезги! Он взялся за дело и делает! Таких людей нынче нет. Жизни не пожалеет, а свою обязанность исполнит! Начистоту говоря, из двуногих нынче совесть только у птиц и осталась. Собираюсь внести в первое же земское собрание проект ходатайства о повсеместном разрешении петушиных боёв!

— Это ж для чего?

— А в видах поднятия сельскохозяйственной промышленности. Для поощрения куроводства. Тотализатор для поощрения богатых бездельников или спекулянтов, занимающихся коннозаводством. Бой быков — для поддержки помещиков и подъёма скотоводства. И, наконец, петушиные бои для поднятия простого народного хозяйства и поощрения куроводства. Бабье дело, говорите? Надо и бабу поощрить! Пусть все будут поощрены! А, батенька, народ, это — нива, это — земля, на которой мы растём как цветы, и которая питает наши корни. Надо и о народе позаботиться. Поливать надо почву! Чтоб мы же махровей расцвели.

В голосе его звучали меланхолия и нежность.

— Да вы знаете, — воспламенился он, — сколько стоит хороший бойцовый петух? Сто пезет — 35 рублей. Двести пезет — 70 рублей! Триста, четыреста! Был великий петух…

Голос его звучал торжественно.

— Он убил в своей жизни 672 петуха! Ему даже имя дали! Его звали «дон Оссуно». И «дон Оссуно» стоил 10,000 пезет!!! А? Лестно вырастить на своём дворе петуха, который может стоить 3.500 рублей? С каким увлечением предадутся наши бабы куроводству! Какие доходы посыплются! Бабы в великолепных понявах, в шёлковых полушалках! Деревни, унылые теперь русские деревни, оглашены весёлым пением пернатых певцов!..

И увлечённый восторгом, он даже спел сам как пернатый певец:

— Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!

— Доходы от бойцовых петухов поднимут экономическое благосостояние деревни. О, петух важный экономический фактор! Хотя потом можно будет приучить и кур драться! В экономических интересах! Для подъёма благосостояния! Цыплята, яйца, это уж в виде бесплатной премии! Вот когда, mon cher[57], сбудется доброе желание Генриха IV, весёлого короля. Он однажды после хорошего обеда и отличного Аи, которое он так полюбил и в честь которого сложил даже песенку: «Ay le bon vin»[58], он однажды воскликнул: «Я хотел бы, чтобы у каждого крестьянина была к обеду курица!» Как просто тогда решается продовольственный вопрос! Что? Неурожай? Ржи нет? «Жена, жарь цыплят! Вари суп из курицы! Пулярку под белым соусом!» Пулярка, mon cher, не лебеда!

— Ку-ка-ре-ку!

— Смейтесь! А это идея! Я люблю свою страну и думаю о ней всегда, — даже когда петухи дерутся. К тому же, чёрт возьми, это не тотализатор.