Гипноз. Скрытые глубины. История открытия и применения - Робин Уотерфилд

Но также были и другие причины, вызвавшие упадок гипнотизма. На первом месте стоит огромное влияние тех, кто, как и Бернгейм в свои поздние годы, говорил, что в гипнозе самом по себе ничего нет и большинство феноменов и терапевтических благ гипноза могут быть достигнуты единственно и только благодаря внушению, и все это можно проводить с объектами, которые находятся в обычном бодрствующем состоянии, без процедуры гипнотического введения. Пусть даже это и так, но напрашивается ответ, что состояние гипнотического сомнамбулизма все-таки более эффективно, чем бодрствующее состояние, поскольку оно характеризуется повышенной внушаемостью; однако такой аргумент не смог достаточно убедить прагматических врачей: по их мнению, внушение можно применять на бодрствующем или по крайней мере на находящемся в гилноидальном состоянии пациенте, не утруждая себя проверками его восприимчивости к гипнозу и всякими процедурами введения.

Во-вторых, ходили слухи о предполагаемых опасностях гипнотизма. Внимание в 1900-е и 1910-е году было направлено не на использование гипноза в криминальных целях, а на то, что он ослабляет волю объекта, делает его слабым и зависимым от гипнотизера. Несмотря на очевидную ложность этого представления и на тот факт, что любая попытка его доказать моментально наталкивается на опровержение, идея эта завоевала все-таки популярность, как и литературная версия гипнотизма, когда гипнотизер восклицает: «Вы мои рабы. Вы будете исполнять каждый мой каприз».

И, наконец, то были годы, когда при том, что Фрейд правил как король в кабинетах американских психиатров, бихевиористы устроились на насестах университетов. Бихевиоризм сводил все к стимулу и реакции: стихотворение — это только набор слов, чтобы добиться поцелуя возлюбленной; ум же — это всего лишь серия запрограммированных реакций. Здесь уже не было места для гипноза, который, по-видимому, доказывал, что разум имеет свою собственную волю.

В период между 1915 и 1945 годами наблюдалось повсеместное снижение интереса к гипнотизму, как в массовом сознании, так и в академических кругах. Не было получено никаких новых знаний, была приостановлена практика применения гипноза и сократилось число исследований по этой теме. Жане прожил достаточно долго, чтобы застать этот упадок, и даже отметил в опубликованной в 1919 году книге, что гипнотизм уже почти покойник, но ему суждено воскреснуть. Опять представления на эстраде заполняли брешь — играли роль своего рода грунтовых вод, питающих гипноз, пока гот не оживет снова и не найдет более конструктивного применения. Показатель упадка, — когда Роберт Линдер написал в 1944 году свою знаменитую книгу «Бунтовщик без причины» (по которой в 1955 году был поставлен одноименный фильм с Джеймсом Дином и Натали Вуд в главных ролях), он почувствовал потребность написать вводную главу, защищающую гипноанализ как в целом, так и в применении к частному случаю, о котором он писал (о лечении молодого психопата).

Единственным просветом на повсеместно хмуром небе стала книга Кларка Галла «Гипноз и внушаемость» (1933). Ее важность заключается в том, что последние достижения экспериментальной психологии касались гипноза, и таким образом книга рассматривала гипноз приемлемым для лабораторных экспериментов. До этого момента исследования проводились врачами почти исключительно на своих пациентах, с вытекающей отсюда опасностью предрассудков. К какому бы выводу пришел Шарко, если бы он в качестве испытуемых брал не истерических женщин? Или если бы он давал компетентной контрольной группе проверить свои результаты? Но, начиная с Галла, стало обычным делом брать в качестве испытуемых нормальных людей, — если, конечно, считать нормальными студентов, которые всегда составляли большинство! Кроме того Галл передал всему последующему поколению психологов импульс— отрицать существование некоего особого состояния, которое можно было бы назвать «гипнотическим трансом». Он больше отстаивал попытки объяснять гипнотические феномены ссылками на более нормальные психологические механизмы особенно на внушаемость.

Начиная примерно с 1960 года наступает, однако, такой рост академического интереса к гипнозу, что Гоулд назвал это время «золотой эрой». Теперь США — главный центр исследований, который поддерживают несколько научных обществ с их журналами, университетских отделений и научных лабораторий. Особенно стоит упомянуть Общество клинического и экспериментального гипноза, Американское общество клинического гипноза, Международное общество гипноза и Отделение № 30 Американской психологической ассоциации. Поскольку золото — тяжелый металл, эпитет уместен в виду такого количества материала, опубликованного по предмету, который главным образом предназначен сбить с толку неосторожного читателя. Сотни ученых статей и книг были изданы, чтобы поддержать, по сути, один из двух господствующих взглядов. Защитники первого взгляда утверждали, что загипнотизированный человек находится в измененном состоянии сознания, тогда как другие выступали за отсутствие такой вещи, как гипноз, за отсутствие особого состояния и за изъятие слова «гипноз» из обращения во избежание указания на такое состояние[59].

Дебаты эти представляют важность, и не в последнюю очередь потому, что разоблачающий взгляд зачастую отражается на популярном уровне: «А-а, гипноз? Подозрительная тарабарщина, не так ли?» Но перед тем как мы рассмотрим детали этих споров, я просто обязан был представить человека, некогда студента, Кларка Галла, не вмещающегося ни во временные, ни в личностные рамки представлений о персоне, которой писатели не из беллетристов любят посвящать свои книги.

В свое время Милтон Эриксон (Milton Erickson, 1901–80) был самым почитаемым и прославленным гипнологом в мире, а после его смерти вышло много книг и статей о нем, о его технике и ее приложении. Его влияние огромно, и в некоторых странах люди чуть ли не обожествляли его. Но ему пришлось сражаться в неравном бою, чтобы завоевать признание. Будучи подростком, он заболел полиомиелитом, так что в какой-то мере был инвалидом, и в последние годы жизни перемещался только в инвалидной коляске. А в его зрелые годы мир до такой степени не верил в чудесные исцеления, производимые Эриксоном, что Американская медицинская ассоциация пыталась даже отнять у него лицензию. То были шизофренические 1950-е годы, и его просто не поняли.

Эриксон был превосходным врачом. Ему нравилось быть экстремально гибким в своем подходе — независимо от того, использовал ли он гипноз или нет, были ли его сеансы длинными или короткими, происходили ли они в его офисе в Фениксе, штат Аризона, или где-то еще. Он мог быть агрессивным и мягким, напористым и гибким. Однажды, в крайне драматической ситуации, занимаясь лечением одного человека, который целый год был парализован и не мог ни ходить, ни говорить, Эриксон оскорбил его так, что тому пришлось сделать над собой усилие и ответить ему, а потом встать и покинуть кабинет, потому что он не мог больше этого слышать. Это типично для терапевтических методов Эриксона — он никогда не оставлял симптом в покое, но производил изменение в нем — в интенсивности, в частоте, в местонахождении, в чем угодно. Он любил говорить, что легче направить реку в другое русло, чем перекрыть ее.