Просроченное завтра - Ольга Горышина

— Я серьезно хочу отдохнуть. В кой-то веке я разом освободился сразу от трех сук. Да, я не оговорился! — закричал он так, что задрожала гладь кофе даже в чашке Алены. — Не надо меня только воспитывать, ладно? Об тебя никогда не вытирали ноги. Об меня их вытирают постоянно. Нет, я не успокоился за ночь! И не успокоюсь никогда! Заткнись, Соломон чертов! Ничего не пройдет, ничего! Да иди ты нах…

Александр отключил телефон и со стуком опустил рядом с чашкой.

— Я должен был сказать ему правду?

Алена так и сидела над нетронутым кофе.

— Нахрена ты встречаешься со Стасом? Чего молчишь? Я же тебя прямым текстом спрашивал, есть ли у тебя что-то с Руссковым? Почему ты мне соврала?

В его руке вновь был телефон, и Алена зажмурилась, испугавшись, что тот сейчас полетит ей в голову.

— Стыдно? Теперь тебе стыдно? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Она распахнула глаза. Александр отложил уже телефон, но сравнялся цветом с белой рубашкой. Хорошо, что на столе лишь бутерброды. Схватить нож было неоткуда.

— Я сказала правду! Между мной и Стасом ничего нет. Он считает себя моим другом… Или заменой Марине. Я не знаю! — вскричала теперь уже она. — Я не знаю, что ему от меня надо! Я не лгала!

— А теперь тебе придется лгать! — Александр поднялся, так и не допив кофе и не взяв ни одного бутерброда. — Только посмей сказать ему про эту ночь.

Он вышел из кухни и вернулся уже с галстуком и в пиджаке.

— Накорми кота. Я вернусь поздно, так что ужинай без меня.

Александр схватил портфель и вылетел из квартиры матери, а Алена упала лицом на стол и разревелась.

Вчера вечером выпал первый снег. Сегодня он растаял, как и мечта Алены о взрослой жизни. Надо уходить, бежать без оглядки, чтобы остаться в памяти Стаса и Эльвиры прежней скромной девочкой. Александр Сергеевич приголубил ее из жалости… Из жалости к самому себе. Устроил мужской отдых. Как же хорошо он выбирает выражения! И хочет растянуть его аж до вечера воскресенья. Но в понедельник она не сможет спокойно сесть рядом с Эльвирой и переставлять в программе цифры, как прежде. И если даже соберет всю волю в кулак на оставшиеся до отъезда Эльвиры четыре недели, то остаться в ее квартире будет равнозначно согласиться пускать ее сына в его же кровать, когда тому заблагорассудится.

Алена металась по комнатам загнанным зверем. Не могла усидеть на месте даже пяти минут. Телефон зазвонил лишь однажды. Она смотрела на него, обливаясь холодным потом, и схватила трубку на последнем гудке. К счастью, на том конце провода действительно оказалась Эльвира. С дрожащими коленками Алена ответила на ничего не значащие вопросы и повесила трубку, чтобы тут же отругать себя за необоснованный страх. Стас не стал бы звонить в чужую квартиру — он ведь и мысли не допускает, что она могла остаться здесь с Сашей. Еще вчера утром она и сама не могла такого о себе подумать. С кем угодно, но не с женатым мужчиной.

К бутербродам Алена вернулась чуть ли не к полудню, не в силах заварить даже чаю. Господин Светлов не звонил. Зачем? Он, как тот Карлсон, обещал вернуться, а она должна ждать и надеяться… Алена рассмеялась в голос и в голос же назвала себя дурой. Это жизнь, но не ее. Бизнес на первом месте, и сколько бы тапок не летело от семьи в Александра Сергеевича, но он работает и приносит деньги, на которые они позволяют себе врачей, нянек и курорты. И домой он приходит при первой же возможности, это она точно знает по его телефонным разговорам с женой и матерью. После личного опыта с Михаилом Владимировичем и телевизором, он казался ей именно тем самым джентльменом от бизнеса, которым он назвал себя со Стасом. И что теперь? Она его первый поход налево или он хорошо маскировался? И если первый, то почему сейчас и с ней? Потому что подвернулась возможность? Или сошлось вместе несколько факторов, и его подстегнула к действию обида на жену?

В любом случае у господина Светлова жизнь быстро вернется на круги своя, а вот ее паровоз как сошел с рельсов, так больше и не встанет на них. Потому что она не знает как вернуться к прежней беззаботной жизни. Вот бы отмотать кино назад и никогда не расстегивать пуговицы…

Чтобы окончательно не сойти с ума, Алена открыла учебник по математике, который нашла на книжной полке, перевернула тетрадь и решала примеры, пока живот вновь не скрутило от голода. Разогрев еду в микроволновке, она уселась за стол, глядя на место, где обычно сидел Александр. Если она останется здесь жить, это будет ее вечным проклятием — смотреть на его пустой стул. Уйти, остается только уйти, сказав всем, что финансы просто не ее стихия… Или дождаться вердикта Эльвиры, а чтобы та точно от нее отказалась, надо растерять за оставшийся месяц весь ум. Это сделать не так уж и сложно — больше половины она потеряла вчера в объятьях господина Светлова.

Пейджер лежал на столе и высвечивал уже третье сообщение от Стаса с одним единственным вопросом: в городе ли она и не хочет ли с ним встретиться? Увы, позвонить ему нет никакой возможности. У него высветится номер квартиры Эльвиры если даже не в момент звонка, то уж точно в ежемесячной распечатке. А это значит скомпрометировать и себя, и Сашу, и еще не ясно, что страшнее — девочка-дурочка или бизнес-партнер. Конечно же, второе! Она не имеет права так больно ударить Стаса. Пусть лучше в ответ будет ее молчание. Потом скажет, что забыла пейджер дома.

Александр явился около девяти вечера. Хмурый и молчаливый. Однако же поинтересовался, поужинала ли она. Алена почти не солгала, ответив на вопрос положительно — живот крутило точно не от голода. Она не знала, куда себя деть, и несказанно обрадовалась, когда Александр устроился с газетой в зале. Алена осталась в кухне и, отсидев на стуле ровно десять минут, вдруг вскочила и выкинула в пустую мусорку цветы. Александра видимо привлек шум, и он позвал ее из залы довольно громко. Вытерев ладони о подол и расправив платье, она двинулась в гостиную, как на эшафот, а он всего-навсего попросил заварить чай.

— Тебе сюда принести? — спросила Алена срывающимся шепотом, и Александр тотчас сложил газету.

— А ты не хочешь попить со мной чаю? — И после длинной паузы, за которую он так и не получил ответа, добавил: — Хочешь чего-нибудь покрепче?

— Я не хочу пить вообще, — выпалила Алена, понимая, что лицо уже пылает. До взрослой женщины ей как до луны!

Александр устало улыбнулся.

— Даже чая? Лен, распусти уже волосы. Пожалуйста…

Она стащила с хвоста резинку и, не очистив от волос, положила рядом с газетой. Хотя в ту же секунду пожалела

— а вдруг это какой-то знак. У Александра Сергеевича каждое слово взвешено.

— Мать оставила что-нибудь сладкое? — Алена мотнула головой. — Конфеты? Тогда можно мне две ложки сахара? А может есть варенье? Мед? Ну ведь должно же быть хоть что-то? Я умираю хочу сладкого.

— Я не буду рыться в чужих шкафчиках.