Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат - Вера Камша

– Папенька…

– Ты зачем нас сюда тащил? – оттолкнула закусившую губу дочку Луиза. – Некогда нам, регент зовет, собираться надо.

– Сам регент?! Тебя?!

– Сам не может, дам герцогиня вызывает. Этикет.

– Тебя?!

– Меня и Селину.

– Ха! – Арнольд подбоченился. – А что?! Доченька моя красавица, да и ты ничего, когда не злишься, только обносилась без мужа, отощала… А вот косы у тебя – это да! Королевские, ни у кого таких нет. И чего ты их раньше прятала? Гребни бы тебе из черепахи… Эдакие! И хоть сейчас ко двору, а я смотреть буду и радоваться, милые вы мои… А может, ну их, регентов этих? Пойдем домой, Луиза. Сказано ж было, что в горе и в радости…

– Арнольд! – прорычала Зоя. – Опять за свое! А кто обещал…

– Так ведь косоньки каковы! Шелк. Янтарь. А у тебя что? Обкорналась, как унар, при всем прочем сладеньком? Ну какой из тебя капитан? Смех один!

– Смех?! – Руки Зои уперлись в крутые бедра, как некогда у самой Луизы. – Смешно тебе? Тебе?! Только капитан – это не штаны с усами, капитан – это сердце!

– Ты что-то говорил про золото, – бросилась в око нарождающейся бури Луиза.

– Оно хорошее, – залопотал, отступая от Зои, «Муж и Супруг», – как раз для вас. Случайно набрел, иду – горячо, тошно, но я же помню, что вы мои! Я семью не бросал, это тебе вечно не так было. Ни любви, ни понимания, ни сочувствия, одна злость… Не было мне места ни дома, ни с сопляками этими, хоть бы где чувства уголок на земле отыскался. Ославили меня, опозорили перед его величеством, а уж эта змеюка черная… Туда ему и дорога, сам виноват, умник! Думал, поймал меня… Ха! Да что этот задохлик против Нее?! Ладно, вот оно. Владейте!

Только теперь Луиза поняла, что они в подвале. Низком, сводчатом, очень старом и странно чистом. Ни пыли, ни рухляди, лишь торчащий каменный обрубок, похожий на здоровенный пень. Почему она это видит? Почему не разглядела сразу и… Создатель, тут же ни дверей, ни окон, ни огня.

– Покажи ей, – глухо сказала Зоя.

– Сама показывай.

– Нет, ты. Я им чужая кровь, ты – своя. Покажи, пусть видят, что это не для холодных.

– Ну… А зачем? Проще поклясться. Можно даже Ей… Доченька, женушка, милые вы мои, идите и берите. Сколько унесете, столько и берите, надо будет, еще раз сходим. Оно там, в колодце, а мы тут подождем…

Это колодец? Колодец золота, как в сказке, только твари закатной не хватает. Выпрыгнет и утащит.

– Зоя, – попросила Луиза, – отведи нас назад.

– Ну, что я говорила? Не идет она, и правильно делает! С чего ей тебе верить, сколько раз ты ей врал? Ну, сколько?

– Лапушка, ну зачем ты так?

– Зоя, – почти закричала капитанша, – отведи нас домой! В Найтон. Сэль!

Дочка была уже у колодца, и когда только успела! Луиза бросилась следом, и ничего на них не выпрыгнуло. Только дымным закатом замерцала груда слитков, рознящихся не сильней, чем опята или гальки в ручье. Селина протянула руку и взяла один.

– Какой тяжелый. Мама, сколько надо брать, чтобы папенька успокоился?

– Не знаю…

Золото заполняло каменный ствол, и никто не мог знать, сколько его. Герцогиня положит даме и фрейлине приличное содержание, Литенкетте даст Сэль приданое, на тряпки хватит, но золото – это еще и пушки, и хлеб. Клад нужен регенту, только как его вытащить и сохранить? Много они уволокут в базарной корзинке! Луиза подняла ближайший слиток. На одной из граней красовалась печать. Такая же, как в книжке Герарда.

– Это сокровищница Манлия, – припомнила лекции сына Луиза. – Анакс хотел, чтобы Проэмперадор подкупил вождей агмов, но Ферра с ними договорился и спрятал золото до худших времен. До наших… Надо заметить место и рассказать о нем регенту. Возьмем несколько слитков в доказательство, что мы не рехнулись. Давай корзинку.

У выходцев свои дороги, сумеет ли Арнольд, причеши его хорек, объяснить, как сюда попасть «горячим»? Захочет ли? Женщина вытащила четыре тяжеленных бруска; под ними было что-то вроде кожи, под которой прощупывалось нечто неровное и при этом скругленное… Чаша? Блюдо? Освободить непонятную штуковину особого труда не составило. Луиза с силой дернула прижатый слитками старый плащ и едва не заорала, когда с серебряного лица на нее глянули злющие каменные глаза.

– Мама, – сказала Селина, – это надо взять. Обязательно.

Ветер вот уже час как прыгал с румба на румб, при этом еще и то усиливаясь, то слабея, а впереди, словно назло, маячили скалы и островки у Двух Китов, к которым любой дельный моряк относится с величайшей почтительностью – уж больно многих гады сожрали.

При такой пляске у такого берега держаться опасно, и спокойствия у Юхана сильно поубавилось. Оглядев горизонт, шкипер замысловато обложил крабьих родственников и, похоже, кому-то потрафил – ветер сменил переменчивость на постоянство и задул ровно. Правда, попутным не стал, ну да и на том спасибо. «Селезень», старательно лавируя, обогнул крутую лобастую «голову» Большого Кита, вдававшуюся в море далеко на запад, и тут-то с фока-салинга и раздался вопль племянничка:

– Парус!!! Прямпаносу!.. Линеял!!!

Юхан повернул трубу. В паре хорн в самом деле белели паруса. Если б не закрывавший обзор мыс, красавца заметили бы давно, а так встреча вышла нежданной, как в любимом госпожой Браунбард романсе.

– Тьфу, поганец! – буркнул Юхан, не имевший ни малейшего желания показываться хоть кому-то. Линеалу возле Китов было не место, ни фрошерскому, ни тем более своему. Свои линеалы наперечет, Метхенберг с Ротфогелем и то не прикрыть, а тут кто-то селедок караулит. Шкипер задумчиво поскреб подбородок и раздельно сообщил, что это ему не нравится.

– Линеал по носу? Чей?

Так! Еще и пассажиры на вопли сбежались! С одной стороны, он их сам на шканцы приглашал, с другой – неприятности Добряк предпочитал улаживать без помощников, хоть бы и адмиралов, с третьей – именно сейчас от вояк мог быть толк. Юхан сунул трубу Фельсенбургу.

– Не признаете?

Лейтенант пару минут любовался на посланную Леворуким зверюгу, потом уверенно объявил:

– Наш. Судя по парусному вооружению, с киршенбаумских верфей. Точнее отсюда не скажу. Господин адмирал?

Ледяной принял трубу и почти сразу же подтвердил:

– Ты прав, корабль дриксенской постройки. Северный?

Северный – не северный, а лучше б тут никого не болталось! Прочистив глотку, Юхан рявкнул к повороту, матросы рванулись выполнять, рулевой приналег на штурвал. «Селезень», умничка, начал послушно заворачивать к берегу. Кальдмеер ни о чем не спрашивал, Фельсенбург тоже, но шкиперская душа молчать не желала.