Шарм - Трейси Вульф

Прежде чем я успеваю хотя бы пискнуть, на нос мне садится ярко-лиловая бабочка. Это щекотно. Ужасно щекотно.

Но я ничего не могу с этим поделать.

Мне на выручку приходит Хадсон – он отгоняет ее, когда ему становится ясно, что сама я не смогу этого сделать.

Во мне начинает нарастать паника, и я не знаю, как остановить ее. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но оказывается, что камень не может дышать.

Я пытаюсь считать, но обычно такой счет должен сопровождаться дыханием.

Я не могу согнуть пальцы ног, не могу воспользоваться моими органами чувств, чтобы подмечать детали – то есть я могу видеть и слышать, но этим все ограничивается. К тому же видеть я могу только то, что находится прямо передо мной, и в данную минуту это Хадсон.

Паника все нарастает, она начинает затуманивать мое сознание, из-за нее мне все труднее становится думать. Мне надо выйти из этого состояния. Мне надо выйти из этого состояния. Мне надо…

– Эй. – Голос Хадсона звучит слишком резко, слишком громко, но ему удается пробиться сквозь слои паники и все-таки завладеть моим вниманием. – Все в порядке, Грейс, – говорит он. – Ты в порядке.

«И это все? Это все, что ты можешь мне сказать? – хочу я сказать ему. – Я превратилась в гребаный камень, а ты просто стоишь здесь и заявляешь, что я в порядке?»

«Я не в порядке! Я не в порядке!»

Паника охватывает меня с удвоенной силой, и все заволакивает тьма. Теперь я плохо вижу даже Хадсона, потому что ужас начинает блокировать все, кроме неистового биения моего сердца. Мне кажется, что в мире не осталось ничего и никого, кроме меня и этого гигантского каменного саркофага вокруг меня.

Что же мне делать?

Что же мне делать?

ЧТО. ЖЕ. МНЕ. ДЕЛАТЬ?

Остаться в этом мире – это одно дело, но остаться в нем гребаным камнем – это совсем другое. Меня это не устраивает. ОТ. СЛОВА. СОВСЕМ.

– Послушай, Грейс! – Каким-то образом голос Хадсона пробивается сквозь страх, грозящий задушить меня. На этот раз он ближе, он немного наклонился, так что его лицо оказалось на одном уровне с моим. Я вижу его спокойный сосредоточенный взгляд, затем он поднимает руку и касается моего предплечья.

По идее я не должна это почувствовать – почувствовать его, – потому что теперь я камень. Но каким-то образом я чувствую его – как чувствовала бабочку.

Я пытаюсь сосредоточиться на этом ощущении тепла, чтобы противостоять панике, но этого оказывается недостаточно. Недостаточно для того, чтобы помочь мне думать.

Во всяком случае до тех пор, пока Хадсон не поднимает одну бровь и не смотрит на меня с этой своей фирменной наглой ухмылкой:

– Думаю, мне надо будет просто отнести тебя в наш номер в гостинице прямо в твоем нынешнем виде. Что ты об этом думаешь? Я мог бы поставить тебя в углу и вешать на тебя свои носки.

Что-что? Вешать на меня носки?

– Или, не знаю – твоя вытянутая рука могла бы послужить удобной вешалкой для моего нижнего белья. Думаю, мои последние боксеры «Версаче» будут отлично смотреться на твоем среднем пальце.

Ничего себе. Меня охватывает раздражение. Я знаю, что на самом деле он не станет делать того, что говорит, но раз он несет всю эту хрень, пока я заперта в камне, то он конченый козел. А его разговор о средних пальцах просто отвратителен.

– На что же еще ты могла бы сгодиться? Может, использовать тебя как ограничитель двери? Или поставить на балкон? Там ты могла бы привлекать бабочек. А может, птиц? Ты же знаешь, я увлекаюсь орнитологией. – Он щелкает пальцами: – Эврика! Я мог бы одолжить на кухне миску и поставить ее тебе на голову. Чтобы превратить тебя в купальню для птиц! Я повешу на твой палец кормушку для колибри и…

– Ты издеваешься надо мной? – спрашиваю я, когда камень вдруг отпускает меня. Следующие две секунды я остаюсь подвижным камнем, затем возвращаюсь в свое обычное тело. – Гребаная купальня для птиц, да? Знаешь что? Когда мы вернемся в гостиницу, я сожгу твои трусы «Версаче». Когда ты увидишь их в следующий раз, они уже обратятся в пепел!

– Грейс! – Он испускает вздох облегчения. – Ты вернулась!

– Не благодаря тебе, – рычу я, хотя понимаю, что это не так. Я смогла выйти из состояния камня только благодаря ему, и мне хватает ума это понять. Как хватает ума и для того, чтобы понимать, что то, что он говорил, он говорил нарочно.

Но ему я этого не скажу. Только не после того, как он пригрозил превратить меня в кормушку для колибри.

– Да ладно, брось. – Он чуть заметно пожимает плечами: – Из тебя получилась бы прелестная купальня для птиц. К тому же я подумал, что это помогло бы тебе не пасть духом. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя подавленной.

– Ты прямо благодетель, – говорю я, продолжив путь.

– Это точно. – Он тяжело вздыхает: – Хотя мне немного жаль потерять вешалку для боксеров.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, Вега, тебе не понравится то, что я сделаю с твоими боксерами.

– Какая ты агрессивная, Грейс. – Он скорбно качает головой, но я вижу в его глазах веселый блеск. – А я-то думал, что горгульям положено быть мирными существами.

– Я понятия не имею, какими положено быть горгульям! – рявкаю я. – Я с ними никогда не встречалась.

– Я тоже – до того, как встретил тебя. – Он берет у меня из рук стопку книг, и мы несколько кварталов идем молча.

Хадсон продолжает искоса бросать на меня обеспокоенные взгляды, которые должны бы меня раздражать, но почему-то не раздражают. К тому времени, когда мы возвращаемся в гостиницу, я уже достаточно успокаиваюсь, чтобы заговорить о том, что действительно занимает мои мысли.

– Как сделать так, чтобы это не повторилось?

– Тебе нужна практика, – отвечает он, положив руку мне на поясницу. – Нам надо будет понять, как это работает, а затем практиковаться. И притом побольше.

Глава 103

В ресторане

– Грейс –

И всю следующую неделю я практикуюсь.

С помощью Хадсона, с помощью Кауамхи, даже с помощью Нияза.

Я тренируюсь в превращении в горгулью и из горгульи обратно в человека. Снова и снова.

Иногда это получается у меня легко, но иногда у меня вообще ничего не выходит. Иногда я оказываюсь запертой в камне на час или дольше. Но мне всегда удается выйти из этого состояния, и в конечном итоге я начинаю оказываться в нем все реже и реже.

И да, я понимаю, что дело не ограничивается просто превращением в камень и обратно в человека, но надо же с чего-то начинать. Тем более что я еще не готова тренироваться в полетах. Я еще помню, как вдруг превратилась в камень и проткнула дракона вытянутыми руками.

Мне совсем не хочется, чтобы нечто подобное случилось с человеком. Как не хочется рухнуть вниз и раздавить какого-нибудь ни о чем не подозревающего прохожего.

Нет, первым делом мне нужно научиться управлять сменой моих обличий – из человека в горгулью и обратно. А обо всем остальном я начну беспокоиться потом.

Разумеется, когда я оказываюсь заперта в камне, это всегда происходит в самые неподходящие моменты. Например, когда у меня и Хадсона появляются какие-то совместные планы. Или когда мне нужно идти на работу. Или когда я встречаюсь с подругой.

Именно так и случилось сегодня – поэтому я опаздываю на пятнадцать минут на встречу с Кауамхи. Запыхавшись, я усаживаюсь за маленьким столиком в ресторане, который обычно нам не по карману. Но на этот раз она пригласила меня, сказав, что заплатит за обед, и вот я здесь – хотя и с опозданием.

– Извини, извини! – говорю я, взяв со стола одну из бутылок с водой и сделав долгий глоток. После обращения в камень меня всегда мучает жажда.

– Не переживай, – отвечает она с улыбкой. – Я как раз подумала, что дам тебе еще двадцать минут, а затем пойду тебя искать. Тут есть и плюсы – у тебя хорошо получается слушать именно тогда, когда ты превращаешься в камень.

– Нияз тоже так говорит. – Я делаю еще один глоток.

– Стало быть, мы знаем, как проходят твои тренировки, – усмехается Кауамхи. – А как твоя работа?

– Вообще-то хорошо – и даже очень. У меня дар к «продаже клиентам побрякушек». Я изображаю руками кавычки, цитируя слова моей хозяйки. – Это здорово, ведь мне очень нравится продавать