Шарм - Трейси Вульф

Но, подойдя к стеклянной двери, ведущей во двор, я останавливаюсь, не решаясь открыть ее и выйти. Потому что Хадсон сидит за столом для пикника, поставив локти на колени и уронив голову на руки. Дымка сидит рядом с ним, повязав на талию одну из тех ленточек, которые он все время ей покупает, и положив голову ему на колени, будто она пытается его утешить.

Эта поза так не похожа на Хадсона, что я сразу же понимаю, в чем тут суть. Мне даже нет нужды видеть его лицо, чтобы смекнуть, что дело плохо – и ощутить голод и усталость, терзающие его.

В последнее время, пока я училась контролировать каменные формы моей горгульи, Хадсон помогал мэру укреплять Адари перед возвращением дракона. Он даже перенесся в соседний город, чтобы доставить оттуда несколько ящиков стальных болтов для укрепления городских ворот. И это в дополнение к двум работам и времени, которое он проводил со мной.

И я знала, что он голоден – только не понимала насколько. Всякий раз, когда я пыталась уговорить его выпить моей крови, он – как и тогда, когда я заводила разговор о наших отношениях – менял тему или утверждал, что с ним все в порядке.

Но теперь мне ясно, что я должна что-то сделать. Я не могу допустить, чтобы он и дальше страдал, не попытавшись ему помочь.

Я также понимаю, что он не хочет, чтобы я видела его таким. Иначе он не держал бы фасад безмятежности передо мной, как он это делает. Я не видела его таким усталым с тех самых пор, когда мы перебирались через горы. Но тогда у него просто не было возможности скрыть это от меня.

Я спрашиваю себя, не лучше ли мне повернуться и вернуться на работу до того, как он увидит меня – ведь этот дворик явно неподходящее место для перепалки, которой нам не избежать, – но в то же время мне необходимо убедиться, что он в порядке. Поэтому вместо того, чтобы подобраться к нему незаметно и продемонстрировать свое обличье подвижной горгульи, как я планировала, я кашляю и немного трясу дверь.

И к тому времени, когда я выхожу наружу, Хадсон уже улыбается мне как ни в чем не бывало. По нему ничего нельзя сказать – если не присматриваться. Однако Дымка бегает вокруг его ног, что-то чирикая. Пусть я и не умею с ней разговаривать, но я могу понять, когда она бывает в расстроенных чувствах. И сейчас она явно так же обеспокоена из-за Хадсона, как и я сама.

Если присмотреться, можно разглядеть тень в его глазах и морщинки вокруг уголков рта, говорящие об утомлении.

– Надо же! Я знал, что ты найдешь способ сделать это снова! – говорит он с улыбкой, однако страдальческие тени не исчезают. – Как тебе это удалось?

– Я заглянула внутрь себя и увидела там множество нитей – которые, должно быть, видел и ты, когда искал узы моего сопряжения с Джексоном. И в центре этого множества разноцветных нитей находилась платиновая нить. И я сразу поняла – даже до того, как коснулась ее, – что это нить моей горгульи.

– Погоди. – У него делается ошарашенный вид. – Ты видела эти нити? Все?

– Да! И поверь мне – нить моей горгульи была в самой середине, в окружении всех остальных!

Он наклоняется, чтобы погладить Дымку, затем продолжает:

– Обличье горгульи тебе к лицу.

Я закатываю глаза:

– Послушать тебя, так мне все к лицу.

– Да, я знаю, это испытание – иметь друга, который считает, что ты выглядишь великолепно даже тогда, когда ты вся серебряная с головы до ног. Как ты это переживаешь?

– Да, это испытание, – с беспечным видом соглашаюсь я. – Но я постараюсь как-нибудь выкрутиться.

– Хороший план. – Он быстро целует меня в лоб. – Ведь теперь это уже явно не изменится.

– Ты говоришь о наличии у меня такого друга? – спрашиваю я, подняв брови.

Он смеется:

– Нет, я имею в виду то, что ты всегда выглядишь великолепно, но да, разумеется, не изменится и то, что у тебя есть такой друг.

– Надо же, какой ты обаяшка. – Я перехожу в свое человеческое обличье и начинаю так хлопать ресницами, строя ему глазки, что одна из них падает мне в глаз.

Он разражается смехом и хохочет так, что, когда пытается помочь мне вынуть ее, нам приходится то и дело прерывать эти попытки, поскольку он никак не может остановиться.

– Отпусти меня. – Я делаю вид, будто хочу оттолкнуть его. – Я вытащу эту чертову ресницу сама.

Вместо ответа он обхватывает ладонями мое лицо.

– Дай мне посмотреть, – мягко говорит он, и это так похоже на него, что я сразу же успокаиваюсь. Пара секунд – и он вытаскивает ресничку из моего глаза и делает несколько шагов назад.

– Сколько времени у нас до того, как тебе надо будет возвращаться на работу? – спрашивает он, засунув руки в карманы.

– Около сорока пяти секунд, – отвечаю я. Но использую это время с умом и задаю ему вопрос, который он постоянно задает мне, хочу я того или нет: – Ты в порядке?

На мгновение его глаза затуманиваются, но затем он улыбается и спрашивает:

– А разве может быть иначе?

– Не знаю. Просто у меня такое чувство… – Я всматриваюсь в его лицо, давая ему возможность сказать мне правду.

Но он выбирает иной путь – улыбается мне обольстительной улыбкой, которая должна бы разбудить во мне чувства, не имеющие ничего общего со страхом или гневом. Но его уловки не действуют на меня. Потому что раз он не желает довериться мне, не хочет рассказать мне, что с ним происходит, я тоже не поверю ему.

Особенно когда он говорит:

– Если у тебя возникают такие чувства, значит, я, наверное, делаю что-то не так.

– Да, – соглашаюсь я. – Наверное.

От этих слов его глаза широко раскрываются, и на его лице – впервые за сегодняшний день – мелькает выражение неуверенности:

– Грейс?

Но это уже бесполезно. Я взбешена и успокоюсь нескоро. Потому что в этом мире у него есть только я, а у меня только он, и если он продолжает лгать мне о такой важной вещи, как здоровье, то о чем тут говорить?

И что с нами будет дальше?

Глава 106

Странности мэра

– Грейс –

Всю дорогу до бутика я киплю от злости. К тому же после этого день только продолжает становиться хуже. В магазине очень много народу – и к тому же моя хозяйка поссорилась сегодня с мужем, так что настроение у нее хреновое.

Она не срывается на мне, но разборчивые покупатели то и дело выводят ее из себя, и мне приходится успокаивать их. Я стараюсь изо всех сил, но достигаю успеха только в половине случаев.

До закрытия магазина остается пятнадцать минут, когда ситуация наконец устаканивается – хотя я должна была уйти еще два часа назад. Я умираю с голоду, поскольку пропустила ужин. А еще я раздосадована тем, что послеобеденный наплыв покупателей в значительной степени опустошил полки и вешалки, а в мои обязанности входит наполнять их вновь. То есть мне придется заняться этим, прежде чем я смогу уйти.

К тому же у меня разыгралась чудовищная головная боль, обещающая окончательно испортить для меня остаток вечера. И ко всему прочему назревает ссора с Хадсоном.

И в этот водоворот проблем, как мелких, так и крупных, является Суил. На губах его играет дружелюбная улыбка, глаза полны сочувствия, но меня не проведешь. Эти костюмы в стиле семидесятых явно были куплены не в этом бутике. А значит, он пришел сюда только потому, что хочет увидеть меня.

Жаль, что мне не хочется его видеть.

Нет, дело не в том, что я что-то имею против него. Для политика он, кажется, довольно приятный малый, но сейчас мне совсем не хочется вести разговоры об этом драконе времени. Особенно с ним.

К тому же отчасти это Суил виноват, что Хадсон так вымотан. Мэр все еще отказывается предупредить горожан о неминуемом нападении дракона, хотя мы уговорили его попросить их оставаться в домах во время Фестиваля Звездопада, пока мы будем противостоять дракону за пределами городских стен. Поэтому-то после работы Хадсон и мотался туда-сюда, укрепляя стены и ворота города, притом почти один.

Я сжимаю зубы, когда Суил начинает еще один рассказ о том, как он стал здешним мэром. Я слишком устала, чтобы его слушать.

У него