Марсиане - Ким Стэнли Робинсон

Айлин вздыхает.

– Нет. – Она снова указывает на черный предмет. – Ты уверен, что это не лишайник? Он черный, но выглядит так, что еще может быть каким-то образом жив.

Он вновь изучает фрагмент. Маленькие черные слоевища, будто крошечные водоросли, потрепанные и разваливающиеся.

– Фисциевые, может быть – осмеливается предположить Айлин.

– Думаю, мох. Мертвый мох.

Он расчищает еще немного льда со скалы. Где черная, где ржавая порода. И черные пятна. Причем повсюду.

– Хотя я не сомневаюсь, что где-то есть живые лишайники. А Фрея и Жан-Клод говорят, что под снегом еще осталось довольно много живого. Это очень крепкие виды. Они от всего защищены.

Жизнь под вечным снежным покровом.

– Ну да.

– Так это же лучше, чем ничего, верно?

– Верно. Но этот мох не был под снегом.

– Да, поэтому и погиб.

Они продолжают спускаться. Роджер шагает рядом, погруженный в свои мысли.

– У меня чувство дежавю, – улыбается он. – Такое уже случалось, верно? Давным-давно мы уже находили вместе что-то живое, но оказалось, что это не так. Такое уже случалось!

Она с сомнением качает головой.

– Тебе лучше знать. Это же ты у нас все помнишь.

– Но не могу вспомнить до конца. Больше похоже на дежавю. Наверное… наверное, это было в нашем первом походе, когда мы познакомились? – Он показывает на восток, через Амазонское море, догадывается она, – туда, где лежат те каньоны. – Какие-то улитки или вроде того.

– Но как такое могло быть? – удивляется Айлин. – Мне казалось, мы познакомились, когда я еще училась в колледже. А терраформирование тогда только-только начиналось, да?

– Да. – Он хмурится. – Ну, сначала был лишайник, это было первое, что стали распространять.

– Но улитки?

Он пожимает плечами.

– Я так помню. А ты нет?

– Конечно, нет. Как и все, что ты говорил мне с тех пор, сам знаешь.

– Да ну! – Он снова пожимает плечами, уже без улыбки. – Хотя, может, это просто дежавю.

Вновь оказавшись на борту буера, они толпятся вокруг кухонного столика, такого же, как в любой маленькой квартирке. Двое новоприбывших, задевая потолок даже в положении сидя, готовят для всех.

– Нет-нет, прошу вас, мы же здесь как раз для этого, – говорит Жан-Клод, широко улыбаясь. – Я очень люблю готовить что-то серьезное.

На самом деле они ехали на встречу с друзьями на другой стороне Амазонского моря, с теми, с кем Роджер часто работал в последние годы, пытаясь организовать кое-какие исследования на западном склоне Олимпа – в области гляциологии [81] и экологии.

Фрея и Жан-Клод вместе с остальными слушают, как Ганс и Френсис спорят о кризисе. Френсис считает, что его причиной послужило быстрое усиление яркости альбедо планеты, когда Северное море было выкачано и заморожено. Это был первый звонок в целой серии событий, которые привели к негативным последствиям, вылившимся затем в полноценный кризис. Ганс же полагает, это было вызвано тем, что вечномерзлый грунт никогда не протаивал глубже, чем на несколько сантиметров, и получившийся в результате чрезвычайно тонкий слой жизненной зоны казался гораздо более стойким, чем был на самом деле. В действительности же он был достаточно уязвимым и разрушился при появлении мутировавших бактерий – каковыми их считает Ганс, – их мутация была вызвана высоким уровнем поступающего ультрафиолетового излучения…

– Ты не знаешь этого наверняка, – возражает Френсис. – Ты облучаешь такие же организмы у себя в лаборатории и даже отправляешь их в космос, но они не получают таких мутаций, какие мы видим здесь.

– Значит, для этого еще требуется взаимодействие с химическими элементами, присутствующими в грунте, – говорит Ганс. – Иногда мне кажется, что все вокруг просто просаливается до смерти.

Френсис отрицательно качает головой.

– Это две разные проблемы, и нет ни единого признака, что при их сочетании возникает синергический эффект. Ты просто перечисляешь возможности, Ганс, признай это. Бросаешься ими так и сяк, но истины никто не знает. Этиология еще не выяснена.

Так и есть – Айлин работала над этой проблемой в Берроузе десять лет и знает, что Френсис права. На самом деле в планетарной экологии, как и в большинстве других областей, понять конечные причины крайне трудно. Ганс отмахивается, уже почти уступив Френсис.

– Ну, когда у тебя такой длинный список возможностей, синергии между ними и не нужно. Привести к подобному может и простое добавление факторов. Каждый из них производит какой-то свой эффект.

Айлин смотрит на молодых поваров – те готовят, сидя к старикам спиной. Они тоже обсуждают соль, и далее Айлин видит, что один из них насыпает щепотку в рис.

Они работают ложками в приятном аромате басмати [82]. Фрея и Жан-Клод едят, усевшись на полу, и слушают стариков, а сами больше помалкивают. Время от времени они склоняют головы друг к другу и переговариваются, отключаясь от застольной беседы. Айлин видит, как они целуются.

Она улыбается. Она не видела людей настолько молодых уже довольно давно. Затем она видит сквозь их отражения на куполе кабины лед, блестящий снаружи в свете звезд. Этот лед наводит на иные мысли. Но парочка не смотрит в окно. А если и посмотрит, то они еще слишком молоды и еще не верят в смерть по-настоящему. Они еще слишком беспечны.

Роджер замечает, что она смотрит на молодых великанов, и улыбается ей. Она видит, что он любит эту парочку. Они – его друзья. Когда Фрея и Жан-Клод прощаются с ними перед сном и, пригибаясь, уходят в свои крошечные каютки в носовой части судна, Роджер целует свои пальцы и похлопывает их по голове, когда они проходят мимо.

Старики доедают свои порции, а потом сидят, глядя в окно и потягивая горячий шоколад с мятным шнапсом.

– Мы можем перестроиться, – говорит Ганс в продолжение своего спора с Френсис. – Если мы будем так же агрессивно следовать тяжелым промышленным методам, то океан оттает снизу, так мы вернем все на круги своя.

Френсис качает головой, нахмурив брови.

– Подорвать реголит, ты хочешь сказать?

– Подорвать то, что под ним. Тогда мы получим тепло, но не выпустим радиацию. Такое можно проделать этим способом или парой других. С летающей линзой можно собрать часть зеркального света и нагреть им поверхность. Потом привезти азот с Титана. Обрушить несколько комет на незаселенные регионы или подвести их с аэродинамическим торможением, чтобы они сгорели в атмосфере. Все это возымеет действие очень быстро. А со строительством новых галогеноуглеродных фабрик все произойдет совсем уже скоро.