Черная Орхидея - Джеймс Эллрой

На меня снова нахлынула волна отчаяния: прощай, Блайкерт, адиос, говнюк, законченный неудачник, стукач и легавый шпик из гетто, променявший порядочную бабу на паршивую суку, превративший все, что тебе дано, в сплошное говно. Твое «Не позволю» стоит ровно столько, сколько восьмой раунд в спортзале академии, когда ты подставился под правый хук Бланчарда — и рухнул в очередную кучу дерьма, снова все обосрав. Прощай, Бетти, Бет, Бетси, Лиз. Мы с тобой как двое бродяг. Жалко, что нам не суждено было встретиться до этого случая на 39-й и Нортон. Возможно, наша встреча не была бы так безнадежно испоганена.

Я помчался вниз по лестнице, плюхнулся в машину и, утопив до упора педаль газа, рванул вперед, пожалев, что у меня не было мигалки и сирены, чтобы полететь еще быстрее. Возле Сансет и Вайн движение замедлилось: десятки машин поворачивали на Гауэр и Бичвуд. Даже находясь за несколько миль от холма Ли, я видел, как у его подножия на строительных лесах, поднимавшихся на дорожный указатель Голливудлэнде, взбирались люди, издали напоминавшие муравьев. Замедление движения успокоило меня, дало мне направление, в котором мне следует двигаться.

Я говорил себе, что еще не все потеряно, что вдвоем с Рассом мы сможем понять, в чем дело, что сейчас нужно лишь добраться до центра.

На дороге образовалась настоящая пробка — грузовым фургонам с киностудий, ехавшим на север, перегородили путь мотоциклисты, едущие на восток и запад. Между рядами машин шныряли мальчишки и раздавали рекламки и сувениры с изображением Голливудлэнда. Я услышал, как они кричали: «Тройка Отважных в „Адмирале“! Кондиционеры спасают от жары! Посетите обновленный кинотеатр!» — и тут же совали мне в лицо свои бумажки. Едва пробежав глазами по надписям «Тройка Отважных», «Мэк Сеннет» и «Оснащенный кондиционерами роскошный кинотеатр „Адмирал“», я остановился на фотографии в нижней части листка. И меня словно прошибло током.

Тройка Отважных стояла между колоннами, выполненными в форме змей, проглатывающих хвосты друг друга; на заднем плане были стены с египетскими иероглифами. В правом верхнем углу фотографии был изображен диван, на котором лежала какая-то эмансипе. Вне всякого сомнения, это было как раз то место, где снимался порнофильм с участием Линды Мартин / Бетти Шорт.

Я застыл на месте; тот факт, что Эммет Спрейг в двадцатые годы общался с Мэком Сеннетом и помог ему построить декорации в «Эдендейле» еще не означал, что это каким-то образом было связано со съемками порнушки в 1946 году. Линда Мартин говорила, что фильм сняли в Тихуане; а до сих пор не найденный Дюк Веллингтон подтвердил то, что именно он и был режиссером этого фильма. Когда движение возобновилось, я повернул на Бульвар и бросил машину возле кинотеатра; кассирша «Адмирала», увидев меня, отшатнулась — и тут я заметил, что тяжело дышу и от меня разит потом.

В кинозале кондиционеры превратили мою вспотевшую одежду в ледяной панцирь. На экране мелькали финальные титры, которые сразу же сменились вступительными надписями очередного фильма, появившимися на фоне пирамид из папье-маше. Увидев, что Эммет Спрейг упоминается в качестве помощника режиссера, я сжал кулаки; стараясь не пропустить титры, в которых упоминается место, где был снят фильм, я затаил дыхание. Но тут на экране появились надписи, служащие прологом к кинокартине, и мне ничего не оставалось, как сесть у прохода и начать просмотр этого фильма.

Фильм рассказывал о том, как тройка Отважных переместилась в библейские времена; тут было все — погони, похищения, мордобой. Несколько раз промелькнули декорации из порнушного фильма, каждый раз все более подробно. Натурные съемки, похоже, проходили на фоне Голливудских холмов, но сцены были сняты таким образом, что было непонятно, находилась ли съемочная площадка в студии или в частных владениях на свежем воздухе. Я уже знал, что буду делать дальше, но мне хотелось увидеть на экране еще одно доказательство моим предположениям, которое бы развеяло последние сомнения.

Фильм тянулся бесконечно; я поеживался от холода. Наконец пошли финальные титры — «Фильм снят в Голливуде, США», — и все мои сомнения рухнули, как кегли.

Даже выйдя после киносеанса на улицу, где нещадно жарило солнце, я продолжал дрожать от холода. Очухавшись, я увидел, что совершенно безоружен, так как обе мои пушки остались в «Эль Нидо». Возвратившись дворами в гостиницу, я взял одну из них. На выходе меня окликнули:

— Эй, мужик. Это ты — сержант Блайкерт?

В коридоре с телефонной трубкой в руках стоял постоялец из соседнего номера. Поспешив к нему, я схватил трубку.

— Расс?

— Это Гар-р-ри. Я нахожусь в конце Бичвуд-драйв. Здесь сейчас сносят не-несколько бунгало, и э-этот патрульный наткнулся на домишко, в котором в-с-се заляпано кровью. Двенадцатого и тринадцатого здесь уже искали, и я...

Домишко находился на участке, которым владел Эммет Спрейг; я отметил про себя, что в первый раз слышу, как Гарри заикается после полудня.

— Я приеду с набором для снятия улик. Через двадцать минут.

Повесив трубку, я возвратился в номер, взял образцы отпечатков Бетти Шорт и побежал вниз к машине. Поток автомобилей уменьшился; издали я заметил, что в надписи «Голливудлэнд» уже недоставало последних двух букв. Я направился на восток в сторону Бичвуд-драйв, затем повернул на север. Подъезжая к парковой зоне, которая окружала холм Ли, я увидел, что наибольшее оживление царило за оградительными канатами, охраняемыми кордоном полицейских; поставив машину во второй ряд, я разглядел Гарри, идущего в мою сторону, полицейский жетон на пальто.

От него теперь пахло спиртным, заикание улетучилось.

— Боже, какая удача. До начала сноса этот патрульный должен был очистить район от бродяг и бомжей. Наткнувшись на этот домишко, он спустился и позвал меня. Похоже на то, что с 47-го там периодически жили разные бродяги, но, может, лучше его обследуешь ты.

Взяв свой комплект принадлежностей для снятия улик, я вместе с Гарри стал подниматься в гору. Аварийные команды сносили бунгало на улице, параллельной Бичвуд, рабочие кричали что-то об утечке газа из труб. Невдалеке стояли пожарные машины, шланги были вытащены наружу и направлены на огромные груды камней. На тротуарах цепочкой вытянулись бульдозеры и экскаваторы. Везде сновали полицейские, отгонявшие от греха подальше всех местных. А прямо перед нами начинался настоящий водевиль.

На строительных лесах, установленных у подножия холма Ли, были закреплены несколько лебедок и по толстому проводу этими лебедками с высоты в пятнадцать ярдов спускали букву Э из надписи «Голливудлэнд». Вокруг царила настоящая кутерьма — кинокамеры снимали, фотографы фотографировали, зеваки глазели, а политики распивали шампанское. Повсюду стояла пыль от вырванных с корнем кустарников; недалеко от всех этих лебедок находилась импровизированная сцена, на которой на складывающихся стульях сидели участники школьного оркестра района Голливуд. Когда буква Э упала на землю, они начали играть бравурный марш под названием «Ура Голливуду». Гарри сказал:

— Сюда. — Мы свернули на пешеходную дорожку, огибающую подножие холма. Со всех сторон росла буйная растительность; Гарри шел впереди, по тропинке, ведущей на вершину холма. Я следовал за ним, ветки кустарника больно хлестали по лицу и одежде. Пройдя двадцать ярдов, мы очутились на небольшой поляне, через которую протекал мелководный ручей. И тут я увидел крошечный домишко из шлакобетона. Дверь была открыта.