Танцующая с бурей - Джей Кристофф

Буруу и Юкико бросились в образовавшуюся брешь в цепи врага, атаковали ближайшего самурая и разорвали его на куски, разлетавшиеся вокруг, как подхваченные ветром сухие листья. Они взлетали в воздух, чувствуя жар под крыльями, взмывали над пиками рычащих мечей. Снова бросались вниз, на спины воинов, раздирая их плоть, вспарывая когтями и зубами металл, как бумагу. Кровь летит во все стороны, брызгами оседает на лицах, наполняет своим запахом легкие. Следя за врагом двумя парами глаз, они двигаются, как взрывная волна, и разлетаются оторванные руки, и льется кровь из вскрытых артерий. И они снова рвутся в воздух, взмахивая крыльями и рыча в боевом экстазе. Слышатся хлюпающие звуки. По разбитым каменным плитам пузырится кровь.

Кин швырнул еще одну гранату в самую гущу самураев – короткая вспышка, и бронированным доспехам приходит конец. С треском они разлетаются на куски. Вздымаются вверх клубы сине-черного дыма. А люди внутри извиваются от боли и кричат от отчаяния, когда железо намертво прижимает их к земле.

Юкико и Буруу поднялись вверх над битвой, до предела натянув цепь, которая заскрежетала от напряжения, но все-таки не отпустила своих пленников. Но они планировали совсем другое – и снова бросились вниз и скосили самураев цепью, словно косой. Они летели, как камень на металлической цепи, разрубая атакающих людей, шипя паром и плюясь кровью – так горячий клинок проходит сквозь снег. Солнце отражалось в металле их крыльев, в руке зажат танто, в глазах горит жажда смерти.

Они посмотрели на предателя с глазами цвета моря, пылающими от ярости, с рычащим в руках нео-дайсё. Он бросился вперед и ударил Кина в грудь, опустив катану на доспехи гильдийца – искры рассыпались дождем. Кин отражал атаку руками, пошатнувшись под шквалом ударов. Шипя, как гадюка с железными челюстями, погрузочный кран на спине гильдийца расправился, щелкнул у головы Хиро, замкнул захваты на чейн-вакидзаси и выхватил его из рук самурая.

У гильдийцев Шимы было много разных устройств, и они не были глупцами. Они подарили железным самураям оружие, в мгновение ока способное изрубить плоть и кость. С ним самураи могли превратить в фарш целые армии. Но у них не было оружия против «кожи» гильдийцев. Использовать оружие Хиро против «кожи» – все равно, что резать кирпичную стену ножом для масла.

Но и железный самурай был мастером боя и оттачивал свое искусство годами тренировок, которые Кин провел, склонившись над верстаком. Хиро ударил гильдийца по ногам, и Кин рухнул на пол, взметнув вверх пары чи. Его броня взорвалась синими искрами, когда Хиро прыгнул ему на грудь. Подняв ногу в покрытой черной эмалью обуви, самурай уже собирался опустить ее на незащищенную голову Кина.

И тут они взревели с такой силой, что по полу арены прокатился гром, заставивший взвизгнуть доспехи Хиро. Он повернулся к ним лицом, двумя руками держа чейн-катану. Грудь его тяжело вздымалась. Он сорвал с головы шлем, чтобы они видели его влажное от пота лицо, наполненные злобой, но не страхом глаза, стиснутые зубы.

Юкико заговорила низким рычащим голосом.

– Тебе не победить в этой схватке, Хиро.

Он сжал пальцами рукоятку и плюнул на землю.

– Овладеть длинным и коротким мечом, – прошипел он, – и умереть.

Они взлетели в воздух, расправив крылья, по краям перьев бежала голубая молния. Руки, державшие их ночью в объятьях, от которых по коже бежали мурашки, теперь размахивали перед ними рычащим мечом, а до боли знакомое лицо излучало ненависть.

Их тела разделились – Юкико возникла из спины Буруу. Они оторвали правую руку Хиро чуть ниже плеча, срезая острым клювом чёрное железо, рассыпая бело-голубые искры и ярко-красные брызги. Они вонзили свой кинжал между пластинами нагрудника, вдавив его до рукоятки в плоть, чуть ниже подмышки. Липкая теплая жидкость хлынула им на руки, когда они крепко держали его, повалив на землю среди других тел.

– До свидания, Хиро, – прошептали они.

Дыхание со свистом вырывалось из легких, сердце гремело в груди. Они вытерли лицо ладонями, размазав кровь по бледной коже, и повернулись к Йоритомо.

Сёгун бросил катану и побежал.

В темноте, вереща, собирались крысы – тут и там поблескивали красные глаза и острые белые зубы. Они выскакивали из тени, шурша толстыми хвостами и серым мехом, царапая по камню острыми когтями, – легион, пораженный заразой, разжиревший на трупном мясе, абсолютно безжалостный. Нечисть из сточных канав Кигена, поднявшаяся, чтобы сожрать все самое лучшее и самое яркое.

Министр Хидео завизжал, когда тучная крыса с острыми, как нож, зубами проникла между складок его сокутая и, вцепившись в голень, стала рвать на полосы кожу. Закричали и бусимены вокруг, когда верткие хищники впивались зубами в незащищенную кожу под коленями, хватали их за пятки. По черным коридорам эхом понеслись крики ужаса и визг людей, вспомнивших о детских страхах.

Мичи с цуруги в руках набросилась на падающих солдат, без устали опуская клинок, окрашивая стены красным. Она рубила им ноги, они падали на землю, и тут на них, визжа, налетали полчища черных тварей с блестящей шерстью и светящимися глазами, словно бурлящий поток. Острые зубы вонзались в мягкую плоть, срывали кожу с шей и глаз, серый пол тюрьмы превратился в алый. Это была тяжелая смерть. Да и смотреть на это было тяжело.

Размахивая руками, Хидео опустился на колени, и его тут же облепили черные твари, боль яркими каплями прорывалась сквозь морок лотоса. Костяная трубка выпала из подергивающихся пальцев. Мичи стояла над ним, пока он катался по земле, кричал, бился, моля о милосердной смерти от покрытого кровью меча в ее руке.

Холодным взглядом она смотрела на него сверху вниз, затем вложила оружие в ножны за спиной.

– Помни о Дайякаве, – прошептала она.

Масару оттащил Касуми в камеру, подальше от бойни. Следом туда заполз Акихито, бледный от горя и боли, перевязывая окровавленной тряпкой глубокую рану на ноге. Масару разорвал уваги Касуми и попытался остановить кровотечение из ран у нее на груди и животе. Касуми кашлянула, и сквозь стиснутые зубы на губы брызнула кровь.

– Не надо, – выдохнула она, отталкивая руки Масару.

– Нет, – ответил он и сильнее надавил на пузырящиеся кровью раны. – Мы уходим отсюда.

– Масару… – Касуми вздрогнула и сглотнула. – Если они узнали о нашем плане… значит, они знают и о Юкико. – Она закрыла глаза и на мгновение согнулась от боли. – Арена. Арашитора. Это все. Ты должен помочь ей.

Масару поцеловал ее руку, испачкав губы кровью, не желая отпускать ее. Касуми прижала его ладонь к своей щеке. Из уголка рта потекла тонкая струйка крови.

– Нам пора, – Мичи, вся в крови, стояла у двери камеры. – Корабль ждет.

Масару не сводил глаз с Касуми.

– Юкико в опасности.

– Вы едва стоите на ногах. Он вообще не может стоять. – Мичи кивнула на Акихито.

– Доставьте его на корабль, – Масару оглянулся на нее. – Вытащите Акихито отсюда.