Осколки серебра и льда - Лаура Кардеа

А ее слова напоминают мне, скольких убил я. Не напрямую, я не люблю пачкать руки в крови. Ледяными осколками. Не помню ни лиц, ни имен. И не знаю, хорошо это или плохо.

– Ты защищала людей, – да уж, не самый воодушевляющий ответ. Но ничего лучшего в голову не пришло.

Тем не менее лицо ее постепенно смягчается, и значит, слова все же возымели нужный эффект. Если дальше будет тяжелее, я надеюсь, что смогу подобрать лучшие слова поддержки. Я отчетливо понимаю, что хочу быть рядом с ней. Для нее. Сейчас, когда сердце оттаяло, я не узнаю сам себя. Оно так долго было пустым, а теперь заполнено теплотой.

– Роуэн расхаживает по замку и мнит себя новым правителем, – вдруг хихикает она. Наверное, почувствовала, о чем я думаю, и решила отвлечь. – Думаю, в списке твоих возможных соперников он бы занял первую строчку.

– Буду иметь в виду, – сухо бросаю я. – А как остальные?

– С твоими братьями и сестрами творится что-то странное. Не могу понять, то ли они хотят тебя свергнуть, то ли устроить большой праздник в честь твоего выздоровления.

– Я предпочел бы первое, – отворачиваюсь от нее. А она снова лучезарно улыбается.

– Элирия обнаружила, что магия не может полностью скрыть шрам на щеке, но она сказала, что этот небольшой изъян лишь подчеркнет ее неземную красоту. Уже нескольких живописцев позвала, чтобы написали ее портрет для потомков. Она уверена, что наша победа – это исключительно ее заслуга.

Нет желания слушать эти ненужные подробности, но ее голос звучит так успокаивающе, что я не хочу перебивать. Я порядком устал, но все равно гоню прочь сонливость.

– Сиф так и болтает всякий вздор, но она в порядке. Более или менее, – тут брови Верис начинают предательски дрожать. – Моя подруга из племени Куаран пока без сознания, но, думаю, поправится. Понадобилось время, чтобы убедить ее соплеменников, и в итоге они разрешили оставить ее у нас. Здесь ей помогут. Освобожденные сакры просто без ума от Ирраха. Возможно, потому что он их не трогал, когда они были птицами. Только Юлиана, кажется, пока не решила, кого она больше обожает, Роуэна или Элирию, – она все говорит, говорит, возможно, понимая, что я уже не слушаю.

Наконец-то я отдыхаю, как не отдыхал уже очень давно.

Пятое июня

Верис

Жизнь, такая непривычно обыкновенная, продолжается. После завтрака я иду искать Сиф, и Иррах мне помогает, беря след. Невольно спрашиваю себя, долго ли он еще будет рядом. Теперь, когда он может говорить, я периодически забываю, что он вообще-то дикий зверь. Да, волшебный, но все равно дикий. Я не спрашивала его, хочет ли он вернуться к своей семье или, может, собрать свою собственную стаю. От второй мысли становится не по себе. Хоть он уже совсем вырос, для меня он навсегда останется маленьким волчонком.

Сиф, конечно же, в саду, ухаживает за зимними астрами. Пожалуй, я могла бы найти ее и без помощи Ирраха, который весело виляет хвостом, довольный, что привел меня, куда нужно. Уже открываю рот, чтобы поприветствовать Сиф, но тут замечаю, что она не одна. Элирия стоит, прислонившись к колонне, и наблюдает за ней. Про себя усмехаюсь, поскольку для куртизанки прийти сюда, пожалуй, ниже ее достоинства. Я вижу, как она что-то говорит, и могу даже догадаться, что именно. Сиф осторожно гладит кончиками пальцев бутоны астр, затем встает и целует Элирию, обрывая ее на полуслове.

Уши у меня вспыхивают, я отворачиваюсь, слегка покачивая головой, и нос к носу сталкиваюсь с Неваном.

– Во имя Мерданы, – шиплю я. – Не смей так больше подкрадываться!

– И пропустить самое интересное? Ну уж нет, – усмехается он. В отличие от меня он безо всякого стеснения, даже с каким-то интересом, наблюдает за Сиф и Элирией.

– Прекрати их разглядывать!

– А я-то думал, что тебе уж точно понравится это милое зрелище. Любовь, тепло, солнышко светит, – он добродушно усмехается, но я чувствую, что за этими словами скрывается нечто более глубокое.

– Мне нравится. Только это не значит, что нужно пялиться на них, как на голого короля посреди площади.

Он приподнимает бровь:

– Это что, одна из твоих безумных фантазий?

Я выхожу из сада, собираясь вернуться в замок, и оглядываюсь на него через плечо.

– Ты пока что не король.

– Я и не имел в виду себя, но интересно, как ты все это связала воедино. – Он идет за мной, а я останавливаюсь у стены и рассматриваю вырезанную на ней сцену битвы. Он уже рядом, но смотрит не на меня, а на Сиф с Элирией. Затем откашливается.

– Сиф вела себя очень смело.

– Да, – киваю я, понимая, как его это впечатлило.

– Она достойно сражалась, – его голос предательски дрожит, и я оглядываюсь на него, – а я лишь стоял в стороне.

– Ты сделал все, что мог. И именно ты спас мне жизнь.

– Но ведь я же и подверг тебя опасности. – Его руки сами собой сжимаются в кулаки. Теперь, когда проклятие снято, он реагирует на происходящее намного эмоциональнее и болезненнее. – Я просто обязан был все исправить!

Осторожно беру его за руки.

– У тебя впереди много времени, чтобы загладить свою вину. Теперь ты знаешь, что должен делать и что правильно.

По его взгляду я понимаю, что он действительно сожалеет о содеянном и раскаивается. В груди все сжимается от боли, поэтому быстро подхожу к нему и обнимаю. Эта близость с ним сейчас довольно странная, никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Возможно, это объятие важно для нас обоих.

– Каждый шаг на нашем жизненном пути был особенно важен, иначе бы мы не оказались сейчас здесь, – тихо шепчу я.

Он заметно расслабляется и тихо фыркает, глядя на меня.

– Тебе бы философом быть.

– Вообще-то у меня другие планы, – отвечаю я с улыбкой и чуть отстраняюсь.

Неван странно смотрит на меня. Я ожидаю, что он спросит о моих планах, но он лишь указывает рукой по направлению к замку:

– Хочу тебе кое-что показать.

– Когда ты так говоришь, жди беды, – хмыкаю я, но все же иду за ним. Он недоверчиво хмурится.

– Ладно, храм с заколдованными пленницами действительно был зрелищем не из приятных, но Амброзия и лес Нигун-Ор…

– После Амброзии у меня болели все мышцы, а еда из Нигуна – самое странное, что я когда-либо ела.

Его смех эхом разносится по коридорам.

– Ты любишь преувеличивать.

Он чуть замедляет шаги, приноравливаясь к моему темпу, чтобы мы шли рядом, и в животе разливается тепло. Очень непривычно сейчас говорить с ним таким. Будто совсем не то тело. То есть тело как раз осталось прежним, а вот душа изменилась.

– Вроде бы жизнь идет своим чередом, а воспринимается все почему-то иначе.