На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - Уильям Миллер

Феагенис ушел; на следующий день он, в соответствии с требованием правительства, отправился в дом, где жили бандиты, чтобы запереть их там, но, узнав, что они вместе со своими пленниками переплыли реку Асопос в соседней деревне Сикамион, изменил свой план и решил окружить эту деревню войсками, чтобы заставить их принять его условия.

Одновременно с этим у скалы у Оропоса встала греческая канонерка.

Депеша кабинета министров, в которой Феагенису приказывалось не атаковать бандитов в Сикамионе, а просто заблокировать их в этой деревне и напасть на них только в том случае, если они попытаются бежать, пришла слишком поздно. Когда вождь бандитов увидел солдат, он послал Анемогианниса, греческого переводчика пленников, передать Феагенису письмо Эрскина и велел ему предупредить полковника, чтобы он запретил своим людям приближаться к ним.

Получив это письмо, Феагенис велел посланнику сообщить разбойникам, что в Сикамионе им выдадут деньги и никто их там не тронет. Анемогианнис, однако, под предлогом того, что его конь пропал, отложил свою поездку к бандитам. Таким образом, послание Феагениса так и не было доставлено по назначению.

Пока они беседовали, Феагенис увидел, что бандиты, прихватив своих пленников, бегут в сторону Делеси (древний Делион), намереваясь скрыться в крепости Аграфа. Солдаты бросились в погоню; и в Делеси Герберт, который уже не имел сил бежать, был зарублен саблей, а потом и пристрелен бандитами.

Увидев это, солдаты рассвирепели и открыли огонь; в сорока шагах от того места, где была прикончена первая жертва, бандиты закололи и пристрелили Ллойда. После этого они разделились; одна часть под командованием Христоса побежала к морю (Христос был убит по дороге), а другая – к Схиматариону, где в наши дни существует пересадка на линию, ведущую в Халкис.

Неподалеку от Схиматариона Вайнер и Бойл выбились из сил и были убиты бандитами; им повезло больше, чем предыдущим жертвам, ибо их тела не кромсали ятаганами. Семь бандитов было убито, четверо – ранено и захвачено в плен, а десять, включая и главаря, сумели бежать. Головы семерых убитых позже были выставлены на Марсовом поле в Афинах.

Известие о гибели пленников вызвало огромный резонанс в Англии. В обеих палатах парламента прошли дебаты; газеты опубликовали статьи о немыслимой жестокости; некоторые яростные критики требовали стереть Грецию с лица земли. Но постепенно люди начали понимать, что обвинять весь народ за то, что 21 разбойник, среди которых только двое были греками, а остальные – албанцами и валахами, убили нескольких достойных англичан, нельзя. Вся эта трагедия, как указывал Ноэль, англичанин, лучше всех знавший Грецию, произошла из-за бездарного руководства. Бандиты предупреждали власти, что если их будут преследовать, то они убьют пленников; они поверили письму британского посла, что им будет сохранена жизнь. Как писал Ноэль сразу же после этой резни, «если бы правительство отказалось от насилия, то дело удалось бы уладить миром», ибо бандиты сообщили ему, что они возьмут выкуп и уедут из Греции, если им не удастся добиться амнистии.

Через месяц после этой резни в Афинах начался суд над четырьмя бандитами, которые участвовали в убийствах, и над другими бригандами, включая и двух бывших членов этой банды. Тот факт, что двух раненых грабителей принесли в зал суда на носилках, вызвал сенсацию. Все четверо были приговорены к смерти, и трое из них вместе с тремя другими разбойниками были публично гильотинированы на Марсовом поле.

Обвинение в соучастии в этом деле было предъявлено не менее чем 111 персонам, 62 человека были преданы суду, и среди них, ко всеобщему удивлению, находился и Ноэль. Суд, впрочем, признал его невиновным.

Как заявил президент уголовного суда, все понимают, что национальная гордость может быть удовлетворена «лишь быстрым и полным избавлением от разбойников». Эта беда уменьшилась между 1856 и 1862 годами, но возродилась после революции, когда в стране воцарилась анархия. Был издан специальный циркуляр о борьбе с бандитизмом, и, хотя позже, в этом же году, был арестован греческий депутат, Гренвиль смог еще до конца года выразить удовлетворение британского кабинета министров энергичными мерами греческого правительства.

Пророчество Гладстона о том, что это кровавое дело, по-видимому, «станет большим событием в истории Греции», оправдалось; после захвата компании лорда Манкастера ни один иностранец в Греции не попадал в руки бандитов. Убийство одного грека неподалеку от Ламии, случившееся в 1894 году, было повторением «драмы в Оропосе» в более мелком масштабе, но этот инцидент стал исключением; в основном же жизнь в стране стала гораздо безопасней.

Замечание Гладстона было справедливо и для другого случая. Четыре депутата выразили протест против предполагаемого высказывания Заимиса о связах между «некоторыми ведущими членами оппозиции» с бандитами; после этого последовала отставка генерала Сутсоса, а за ним – и всего кабинета министров. Несколько короткоживущих советов министров сменили друг друга; один из них возглавлял Кумундурос. Именно он принял решительные меры для борьбы с разбойниками.

Не успело утихнуть волнение, вызванное «драмой в Оропосе», как возникла проблема Лаврионских копей. Лаврион – это то место, которое так любят знатоки политической экономии, ибо оно воспроизводит, насколько это возможно под голубым небом и ярким солнцем Греции, условия «черной страны» в Англии. Лаврион – по преимуществу город рабочих; только здесь иногда возникал рабочий вопрос. Шахтерская проза шлифовалась здесь, в Лаврионе, более двух тысяч лет. Эсхил писал, что Афины имеют «фонтан из серебра, сокровище своей земли», а Геродот рассказывает нам, как Фемистокл, мудрый государственный муж, убеждал своих сограждан вложить всю прибыль, полученную от добычи серебра в копях Лавриона, в строительство 200 кораблей (триер), которые стали основой морского могущества Афин, спасшего Грецию в морской битве при Саламине.

После завоевания Греции римлянами в Лаврионе произошло восстание рабов, добывавших серебро; но вскоре прошел слух, что копи уже выработаны, и Павсаний описывает Лаврион как место, «где когда-то были серебряные рудники». Их забросили на целых 19 веков; но в 1864 году эти земли приобрела итало-французская компания, намеревавшаяся заняться добычей серебра. Причины, которые привели к образованию этой компании, были весьма романтичны. Лорд Шербрук, во время одной из своих вылазок ради классического образования, однажды заметил, что, живя в Австралии, он набрел, сам того не ведая, на породы, в которых могло быть золото, и его научное образование помогло ему обнаружить это золото.

Но как гласит предание, именно изучение классической литературы помогло некоему синьору Серниери основать компанию по эксплуатации давно заброшенных шахт Лавриона. Этот джентльмен нашел у Страбона отрывок, в котором великий географ, писавший свой труд лет за тридцать до рождения Христа, утверждал, что, хотя древние копи и были заброшены, рабочие до сих пор извлекают драгоценный металл, расплавляя отвалы и шлаки. После этого Серниери приехал в Лаврион, покопался в старых отвалах, лежавших здесь, и вернулся в «Европу» с образцами породы в своих карманах.