На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - Уильям Миллер

Скупщина должна была собираться там, где захочет князь, и распускаться тогда, когда он пожелает. Ее члены не имели права вносить на обсуждение законопроекты, а правительство могло, в случае опасности, отвергать законы, касающиеся свободы подданных, а также свободы слова и печати. Поэтому конституцию 1869 года называли «слегка прикрытым самодержавием», против которого оппозиционеры, после организации своей партии в 1881 году, сразу же начали вести борьбу.

Прежнее смешение иностранных денежных монет сменила национальная валюта; была провозглашена ответственность министров; регентство стало уделять много внимания внутренней политике, поскольку в восточном вопросе наступило затишье. Три регента, отстаивавшие те принципы, которые в Сербии назывались «либеральными», но которые, по понятиям англичан, правильнее было бы назвать умеренно консервативными, находились у власти до 22 августа 1872 года, когда Милан достиг совершеннолетия и взял бразды правления на себя.

Милан от природы обладал прекрасными качествами, но его происхождение и образование не обещали успешного правления. Его отец умер в 33 года из-за бурного образа жизни, которым он прославился в Вене; его мать, из семьи Катарги, была любовницей Кузы; ее обнаружили в Бухарестском дворце в ту ночь, когда был свергнут румынский князь. Парижское образование вовсе не способствовало моральной чистоте наследника Сербии; сам он однажды заявил, что если он стал тем, кем стал, то винить в этом нужно только его регентов и министров.

Привезенный в коррумпированный Белград в том возрасте, когда большая часть мальчиков еще ходит в школу, живший во дворце без братьев, сестер и друзей одного с ним возраста, очень рано постигший искусство интриг и наученный верить, что большую часть вещей можно получить за деньги, он стал тем, кого принято называть человеком удовольствий.

Поездки в Вену и Париж, совершенные Миланом после восшествия на престол, вскружили ему голову; вернувшись в свою маленькую Сербию, он захотел воспроизвести у себя роскошь австрийской и французской столиц, что, естественно, привело к тому, что уже через три года после совершеннолетия он погряз в долгах. В Белграде его терпеть не могли; очень скоро появилась сильная партия, желавшая посадить на трон более умного и серьезного правителя соседнего государства, Николая Черногорского.

А тем временем интриги династии, жившей в изгнании, а также ненависть семьи Гарашаниных, которые всегда завидовали клану Обреновичей и надеялись, что преемником Милана станет сын Ильи Милютин, еще больше осложняли положение Милана. Компетентные политики понимали, что у него есть только один выбор – война или революция. Но тут, в 1875 году, начался Великий Балканский кризис.

До этого мы рассказывали о формировании и развитии сербского, греческого и румынского государств, бывших когда-то частью Османской империи, и о борьбе черногорцев за сохранение своей свободы. Теперь же под влиянием России давно забытая, молчаливая нация, которой суждено было сыграть важную роль в событиях последней трети XIX века, добилась независимости своей церкви – и это стало прелюдией к ее возрождению после пяти веков рабства. Так на Балканах появилось болгарское государство.

Несмотря на литературные произведения болгарских патриотов, вроде Паисия Салюкова и его ученика Софрония, епископа Врачанского (Врацанского), автора первой печатной книги на современном болгарском языке, на простых болгар почти совсем не повлияли бурные события, театром которых стали их собственные земли и земли соседей. У них не было местных вождей, как у сербов и греков; их церковные владыки были иностранцами; большого военного опыта они не имели.

Болгары почти не принимали участия в Русско-турецкой войне 1806–1812 годов; но в 1821 году, по призыву греческого духовенства, многие болгары влились в ряды этеристов в Валахии, а другие потом стали помогать жителям Греции. В Русско-турецкой войне 1828–1829 годов, в отличие от предыдущей, болгары приняли более активное участие.

Капитан добровольцев Мамартчов из Котела, города, который, начиная с Софрония, подарил своей стране многих болгарских патриотов, веря, что час освобождения родной страны настал, призвал сограждан к оружию. Однако при попытке развернуть в Тырново (средневековой столице страны) знамя свободной Болгарии он был арестован казаками. Депутация, явившаяся к Дибичу, обнаружила, что договор в Адрианополе уже подписан. Разрешение эмигрировать в Бессарабию, Валахию и Молдову, создание русского консульства в Сливене и сохранение русского гарнизона в Силистрии до выплаты военной контрибуции в 1836 году – таковы были достижения болгар, боровшихся в рядах русской армии.

Россия ясно показала, что не желает видеть Болгарию независимой; жители Сливена вскоре выразили свое недовольство патронатом русского консула; а один англичанин, посетивший Сливен и Котел, предвосхитил политику лорда Солсбери, которую тот будет проводить два поколения спустя. Он заявил, что Великобритания должна создать болгарское буферное государство между Россией и Турцией, ибо это отвечает ее интересам.

В период между Адрианопольским миром и Крымской войной спокойствие в Болгарии нарушалось лишь отдельными местными восстаниями. В 1836 году энергичный Мамартчов, который в ту пору занимал административный пост в Силистрии, занятой русскими войсками, планировал поднять восстание в Капиновском монастыре. Однако его план был выдан греческому митрополиту в Тырново, и тот сообщил о нем турецкому командующему, который успел схватить заговорщиков. Некоторые были казнены, а Мамартчова отправили в ссылку.

Пять лет спустя гнет сборщиков налогов вызвал восстание болгар, живших на границе с Сербией; французский эмиссар рассказал европейцам о «болгарских зверствах» турок, которые повторились в 1876 году, однако смена династии в Сербии помешала распространению восстания.

Такие же поборы вызвали в 1851 году мятеж в районе города Видин. Не получив огнестрельного оружия, ввозу которого из соседнего княжества помешал Александр Карагеоргиевич, восставшие тем не менее атаковали мощную, защищенную самой природой крепость Белоградчик, но гарнизон их отбросил. Последовало еще несколько массовых расправ, но это безнадежное восстание, самое мощное из всех, убедило турецких государственных мужей в том, что необходимо сделать некоторые уступки нации, которую они не хотели признавать.

На болгар начало оказывать влияние мощное националистическое агентство. Была выпущена книга «О старых и новых болгарах», написанная славянским ученым Венелином; она вдохновила Априлова, купца из Габрово, основать в 1835 году в этом процветающем городке первую чисто болгарскую школу. Купцы Габрово начали первыми торговать с Россией.

В школе Априлова действовала белл-ланкастерская система преподавания; учебники печатались в Сербии. Десять лет спустя в стране работали уже 53 болгарские школы.

Болгарская колония в Одессе не случайно сделала на могиле Венелина такую надпись: он «возродил память о забытых, но когда-то знаменитых и могущественных людях Болгарии». За первой национальной школой в 1844 году последовала первая болгарская газета, которая печаталась в Смирне (Измире); однако книги и газеты по-прежнему издавались за границей, ибо до 1877 года в Болгарии имелся всего один печатный станок! Тем не менее жажда болгар к знаниям была очень велика, а книги и школы подготовили их к тому, чтобы болгарская церковь стала независимой от греческого патриарха с точки зрения экклезиастики, а сама страна – политически независимой от Турецкой империи.