Вечный странник, или Падение Константинополя - Льюис Уоллес

— Мне о ней ведомо.

— Однажды там проходил торжественный обряд — именно его описанию и посвящен упомянутый мною манускрипт. Вел его патриарх самолично, присутствовали многие священнослужители в полных облачениях: монахи, монахини, настоятели и настоятельницы — одним словом, собралась вся Церковь. До того цистерну осквернили. Некое дьявольское отродье с сатанинским хитроумием превратило ее в притон разврата, скверной своей превосходящий плоды самого греховного воображения; процессия и собрание клира должны были помочь его преосвященству вернуть воде чистоту, что, по мнению собравшихся, возможно было лишь через торжественный обряд экзорцизма… А теперь внемли, друже, — я добрался до сути своего повествования. На город обрушилась эпидемия — эпидемия злодеяний. Пропала женщина. Ее искали, но тщетно. О происшествии этом забыли бы через три дня — столько обычно держатся в памяти подобные истории, — но за ним последовало второе такое же, а потом и третье. Было отмечено, что все жертвы молоды и хороши собой, а поскольку последняя родом была из благородного семейства, дело получило широкую огласку. Спасением ее занялась вся столица. Охота была в самом разгаре, когда та же участь постигла и четвертую. На место сочувствия и любопытства пришла тревога; общество охватила ярость, а родители пригожих девиц места себе не находили от страха. Множились планы поимки, превосходившие один другой хитроумием, в дело вмешались власти — все тщетно! Исчезновения временно прекратились, решили, что несчастные наложили на себя руки. Покой вернулся на улицы — и тут эпидемия разразилась с новой силой! Пять раз за пять недель в Святой Софии служили погребальные службы. И уродливых, и хромых, и давно отчаявшихся найти себе мужа обуял общий ужас. В самоубийства уже никто не верил. Все говорили: это дело рук турок. Туркам, как известно, свойственно рыскать по Константинополю в поисках прекрасных христианок для своих гаремов; если же турки ни при чем, винить остается только дьявола. В видах последнего, церковные иерархи составили особую молитву. Что может красноречивее говорить об отчаянии их паствы? Прошел год, два, три, и, хотя все превратились в стражей и ловцов, хотя глашатаи по три раза на дню возвещали от имени императора на всех уличных углах, во всех местах скопления народа, о том, что за поимку объявлена награда, хотя вести об этих похищениях, умыканиях — назови как хочешь — распространялись повсюду, да так, что всем и каждому ведомы были их мельчайшие подробности, отгадки так и не последовало. Год, два, три — то с долгими перерывами, то с короткими — в древней столице христианства запирали все двери и молились. Кончилось дело тем, что подобные исчезновения стали уже считать участью, которая может выпасть в любой момент любой молодой красивой женщине. Их приравняли к смерти. Близкие скорбели — на том все и заканчивалось. Неведомо, сколько бы эта тайна оставалась тайной… Может, мир и не возник в результате случайности, однако существовать без случайностей мир не может. Вот пример. Однажды женщине потребовалось набрать воды для домашней надобности, она опустила ведро в одно из отверстий в цистерне и вытащила скользкую, полуразложившуюся сандалию. К ней крепилась серебряная пряжка. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что с испода на пряжке выгравировано имя. Собрались любопытствующие, завязался разговор — и человек, наделенный острой памятью, связал эту надпись с одной из пропавших женщин. Да, имя действительно принадлежало ей! Наконец-то появился первый ключ к разгадке зловещей тайны. Город взволновался, потребовали осмотра цистерны. Поначалу власти лишь смеялись. «Что? — говорили они. — Превратить царский резервуар в логово смерти и злых козней? Христианин на такое не способен!» Потом они сдались. На темные воды спустили лодку… Но погоди-ка!

Голос говорившего переменился. Что-то заставило его прервать повествование. Сергия оно заинтересовало: он успел увлечься, хотя и продолжал притворяться спящим.

— Погоди! — повторил рассказчик негромко, но настойчиво. — Видишь, как важно иметь преданных союзников? Мой соглядатай был прав. Появилась — вон она!

— Кто именно?

— Она, дочь старого индуса. В паланкине слева от меня — гляди!

Расслышав ответ, Сергий едва утерпел, чтобы не глянуть тоже, — он пока плохо понимал, что происходит. Человек в состоянии с закрытыми глазами постичь происходящее, если заранее предуведомлен о его сути или знаком с привходящими обстоятельствами; тогда роль глаз берет на себя воображение. Услышав подобный разговор, опытный соглядатай понял бы все, даже не глядя, однако юный инок слишком недавно прибыл из белозерских келий и еще не выучился распознавать злоумышленников. Он знал, что мир есть юдоль зла, но лично со злом пока не сталкивался; и все же оно явилось в обличье свирепого волка, завывавшего вдалеке. Сергию не терпелось убедиться в справедливости своих домыслов, а именно что предметом, так сильно заинтересовавшим его соседей-лиходеев, действительно является дочь странного индуса, встреченного им в Белом замке. Саму ее он помнил на удивление отчетливо. Ее лицо и повадка в тот момент, когда он помогал ей сойти с лодки, вновь и вновь возвращались в его мысли. Лицо это свидетельствовало о простодушии и беспомощности, а сама девушка выглядела такой чистой и прекрасной! Признавшись в этих мыслях самому себе, послушник почувствовал громкий стук сердца. До него донеслось шарканье проходивших мимо носильщиков, а когда шаги стихли, странное чувство явилось ему, завладело всем его существом и повлекло его к ней. Тем не менее он удержался и не поднял головы.

— Клянусь святым покровителем братства твоего отца, она воистину прекрасна! Ты меня почти убедил.

— Ах, не столь я безумен, как был раньше! — со смехом ответил заговорщик, а потом, посерьезнев, добавил, будто бы сквозь стиснутые зубы: — Я намерен довершить начатое. Я заполучу ее, заполучу, чего бы это ни стоило! Я не трус и не пустомеля. Поступай как знаешь, а я слишком далеко зашел, чтобы отступать. Пойдем следом, взглянем на нее еще раз — на мою дивную княжну!

— Погоди немного.

Сергию постепенно открывалась истина. Он едва дышал.

— Ну? — последовал ответ.

— Ты говорил, что в цистерну отправили лодку. Что дальше?

— Что открылось? Да, в этом вся суть моего повествования! Между четырьмя основными опорами цистерны был сделан настил, а на нем — постройка с отдельными помещениями. Попасть туда можно было на лодочке.

— Изумительно!

— Идем, не то потеряем ее из виду!

— А дальше что?

— Взяли крюки, вроде тех, которыми рыбаки ловят омаров, пошарили и обнаружили пропавших женщин — вернее, их скелеты. Дальше расскажу уже на ходу. Не могу ждать.

Сергий услышал, как они уходят, и после этого поднял голову. Кровь его оледенела от ужаса. Его настигло страшное озарение, которое рано или поздно суждено всякому, кто решил удалиться от мира.

Сергий остался сидеть на скамье; расстилавшийся вокруг вид утратил для него всю свою привлекательность.

Две мысли крутились у него в мозгу, будто пылинки в облаке тумана: первая — что явно составлен некий заговор, вторая — что заговор этот направлен против дочери индийского князя.