Лабиринт - Дмитрий Болотин

в машине было слишком жарко, но более вероятно от того, что я нервничал всю дорогу, подмышки и каждый квадратный сантиметр тела, соприкасающийся с креслом водителя, насквозь пропитались потом, который, скорее всего, к завтрашнему утру уже спреет и начнёт вонять. С другой стороны, может, это будет способствовать более естественному образу пожилого человека из провинции? Ночью, проехав Кандалакшу, всю присыпанную снегом, я начал клевать носом, и единственным, что меня останавливало от того, чтобы не заглушить двигатель и уснуть, было то, что оставалось ехать чуть более ста километров, которые я мог преодолеть за час.

Въехав в тёмный город, засыпанный снегом, покрывающим крыши домов, землю вдоль дорог и деревья, я медленно поехал по тёмным улицам, по памяти пытаясь найти нужное здание, в котором живёт Пётр. Откровенно говоря, найти его оказалось сложнее, чем я предполагал, так как сказывалась сильная утомлённость ездой (несмотря на то, что по пути я выпил шесть чашек кофе) и то, что когда я был здесь последний раз, снега ещё не было, и выглядело всё несколько иначе. Медленно передвигаясь по пустынным улицам, на которых мне встретилось за всё время лишь два встречных автомобиля, я, найдя нужный дом, проехал мимо него и остановился минут через пять. Припарковав машину в углу какого-то двора в трёх километрах от дома Петра, втиснувшись между двумя другими машинами, я заглушил двигатель и, не выходя из машины, переоделся – пока я здесь, нужно быть в образе.

Оглядев себя, я осознал, что одежда визуально выглядит слишком новой, и после того, как наклеил бороду, вышел на улицу, чтобы пройти к теплопроводу, рядом с которым была сырая бесснежная земля. Слегка повалявшись в ней и отряхнувшись, я полностью стал похож на бедного старика. Хотя, может, я даже слегка перестарался, так как отдалённо стал напоминать себе какого-то бомжа. Нет, определённо теперь нужно всё затереть снегом, чтобы стало почище. Путём десятиминутных махинаций с варьированием оптимального количества грязи и потёртостей на одежде, мне удалось подобрать идеальный вариант – не грязно, но явно поношено. Супер! Теперь можно и к дому Петра идти.

Отойдя в сторону дома Петра метров сто, я остановился и вернулся обратно к машине, чтобы снять Питерские номера, которые могли привлечь внимание. Когда я открыл багажник, чтобы закинуть в него номера, вспомнил, что в сумке оставил моток толстой лески, которой я собирался придушить Петра и которую я так же забыл взять. Кажется, мне уже пора отдыхать.

Морозный воздух и ходьба по ночному городу позволили мне взбодриться, и минут через тридцать я уже пришёл в себя. По пути к нужному дому я отмотал кусок лески нужной длины и перерезал её ножом. Вряд ли она пригодится мне сегодня, так как я иду туда, чтобы оценить обстановку, но лучше быть готовым ко всему.

В пять часов утра я пришёл в нужно место и начал медленно прогуливаться вокруг него, ожидая, когда Пётр, его жена или ребёнок выйдут из подъезда. Вопреки тому, что я с ног до головы укутался в тёплую зимнюю одежду, натянув чуть ли не до носа шапку-ушанку, и тому, что на улице был лишь лёгкий мороз, за два часа такой ходьбы я окоченел настолько, что тело пробирала дрожь. Но игра стоила свеч: даже если я простыну, то плохо мне станет лишь завтра, а может, и позже, так что я успею сделать то, зачем сюда приехал. В окнах домов начал зажигаться свет, и к половине восьмого утра он горел почти везде – город оживал. Я стоял с торца дома так, чтобы по возможности разглядеть Петра или его жену в одном из окон (на третьем и четвёртом этажах уже горел свет) и одновременно не терять из виду тех, кто выходил из подъезда.

Я уже давно не чувствовал пальцев рук и ног и к пятнадцати минутам девятого начал трястись от холода так, что это должно было быть различимо прохожим людям. Помню, что когда я был маленьким, то во дворе у нас жил алкоголик, который всё время трясся, так же, как и я сейчас. Был ли я в этот момент похож на него? Наверное, был. Через пару минут я понял, что напрасно жаловался на то, что по дороге сюда приходилось сидеть в машине – сейчас я бы многое отдал, чтобы оказаться в ней и погреться.

На третьем этаже в окне мелькнула фигура мужчины, и, кажется, это был не Пётр. Почти одновременно с этим на четвёртом этаже выключился свет, и уже через пару минут, в восемь двадцать четыре, из подъезда вышел Пётр с женой и ребёнком. Когда я их увидел, по груди пробежали мурашки. Неужели мой план сработал?! Я приехал сюда, нашёл дом, следил за подъездом и окнами, и вот он – Пётр, идёт в ста метрах от меня и смеётся над тем, что ему рассказывает его сын, которого он держит за руку. Кажется, лишь сейчас я осознал то, что мне действительно удастся реализовать свой план. Троица прошла к тёмно-синему Фокусу, стоявшему во дворе перед подъездом, и в восемь тридцать уехала.

Ну что же, пока что всё идёт как надо: Пётр живёт на четвёртом этаже, уходит утром из дома с женой и ребёнком в диапазоне от восьми двадцати до восьми тридцати, садится в машину и уезжает. Разочаровывает лишь то, что выходят они все вместе: с утра не подобраться к нему, но посмотрим, что будет вечером. А сейчас пора возвращаться в машину, чтобы позавтракать двумя хот-догами и йогуртом, которые я купил на последней заправке, погреться и поспать. Голова уже совсем плохо соображает. Пётр работает либо по офисному графику и вернётся в шесть вечера, либо по двенадцать часов, и ожидать его стоит у дома в десятом часу. Сомневаюсь, что работает сутками, но всего можно ожидать. А что если он ещё не нашёл работу и вернётся один после того, как отвезёт жену на работу, а ребёнка в сад? В любом случае, в таком состоянии, как сейчас, я вряд ли смогу что-то ему сделать. Приду в форму и подойду к точке наблюдения рядом с подъездом к пяти вечера. Может, потеплеет немного.

Быстрым шагом дойдя до машины к четверти десятого, я прогрел салон в течение пятнадцати минут и за это время успел съесть всю припасённую еду. Небо уже было совсем светлым, и крыши домов озарялись оранжевым светом от выглянувшего солнца. Я доел свой завтрак и после того, как