Память Вавилона - Кристель Дабо

Старый безумец, командующий армией роботов.

Когда Офелия снова взглянула на Лазаруса, ее очки обрели полную прозрачность.

– Хорошо! – сказала она, решив не обращать внимания на то, как напрягся сидевший рядом с ней Торн. – Мы поможем вам найти Другого, но при условии, что вы предоставите нам полную свободу действий. Теперь же, будьте любезны, верните мне сумку и одолжите нам свой… летательный аппарат.

Лазарус разразился таким буйным хохотом, что с его головы слетел цилиндр.

– Wonderful! Вы можете рассчитывать на мою всемерную помощь. Амбруаз, не принесешь ли ты то, что требует эта юная lady? Уолтер! Идем готовить лазарустат для наших новых компаньонов!

Офелия поневоле признала, что ждала более упорного сопротивления. Если Лазарус поверил ей на слово и не потребовал никаких гарантий, значит, он действительно такой наивный, каким кажется.

Едва они остались одни, Торн прислонился к спинке дивана, словно его длинный позвоночник больше ни секунды не мог удерживаться в вертикальном положении. Он поочередно разомкнул пальцы, сжимавшие трость, и Офелия заметила, что набалдашник отпечатался у него на ладони. Пытаясь разогнуть больную ногу, Торн переменился в лице.

– Вам нехорошо? – встревожилась Офелия.

– Я избавил вас от Генеалогистов не для того, чтобы вы вошли в сговор с Лазарусом.

– Он не похож на злодея. Он даже толком не знает, что мы на самом деле ищем у него в доме.

Однако после своих слов Офелия не почувствовала облегчения, на которое рассчитывала. В какой-то миг она почти поверила, что именно Лазарус испугал профессора Вольфа, miss Сайленс, Медиану и Бесстрашного. Но если он не имеет отношения к этим несчастьям, значит, источник угрозы по-прежнему неизвестен.

– Генеалогисты очень корыстолюбивы, их легко подкупить, – произнес Торн. – А Лазарус – идеалист, ставящий общественные интересы выше личных. Им не так-то просто манипулировать, как вам кажется.

– И все же он предоставил нам свой лазарустат. Не стоит меня недооценивать.

– Я всегда высоко ценил вас.

Офелия просто хотела пошутить, поэтому торжественная серьезность Торна, смотревшего на нее в упор, застала ее врасплох. Девушка залпом проглотила чай, на который до сих пор не обращала внимания. Остывшая жидкость помогла ей протолкнуть застрявший в горле ком. Неужели это заявление сделано всерьез? Сейчас, сидя на диване среди подушек, когда колено Торна касалось ее колена, она робела гораздо сильнее, чем в окружении роботов с их острыми стальными лезвиями.

Оторвав взгляд от чашки, она увидела, что Торн с нарочитым интересом разглядывает узоры на ковре. После того как они покинули Мемориал, между ними ощущалась некая недосказанность, природу которой она никак не могла определить.

– Вы недавно предупредили меня, что нам с вами надо поговорить.

– Да, – сухо подтвердил Торн. – Действительно, это необходимо.

– Хотелось бы узнать, о чем…

Но тут в гостиную со скрипом вкатилось кресло Амбруаза.

– Вот ваша сумка, miss. Мне очень жаль, что я избегал встреч с вами, – тихо проговорил юноша. – Я был убежден, что вы и есть Другой, и не знал, как себя вести, чтобы никому не навредить. Я… я надеюсь, мы останемся друзьями?

После всего, что было сказано в этом доме, Офелия была слишком взбудоражена, чтобы дать честный ответ. Да и время поджимало. Амбруаз заметил устремленный на него язвительный взгляд Торна и отъехал на другой конец гостиной.

Глубоко вздохнув, Офелия принялась распутывать завязки сумки. В ней лежали ее серое платьице, зимние ботинки, бутылка с газированной водой, заплесневелое печенье и почтовая открытка, подаренная крестным перед ее стремительным бегством с Анимы. И, наконец, она вынула детскую книжку в пурпурном переплете, на котором большими золотыми буквами было написано:

Открывая книгу, которую разыскивали столько людей и которая стала причиной стольких бед, Офелия не сумела подавить дрожь, передавшуюся пальцам даже сквозь перчатки. На форзаце она увидела печать Мемориала. Хотя девушка и не являлась – подобно тетушке Розелине – экспертом по бумаге, превосходная сохранность книги поразила ее. Не верилось, что она была напечатана еще до Раскола. Неужели эта книга обладала теми же чудесными свойствами, что и зеркало, подвешенное внутри глобуса Секретариума?

Пробежав глазами первые строчки, Офелия почему-то не удивилась, что знает их наизусть:

Офелия переворачивала страницу за страницей, и в ней крепла уверенность, что в прошлом она уже не раз перелистывала их. Девушке не нужно было читать книгу, чтобы восстановить в памяти ее содержание. Она помнила, что текст разделен на двадцать коротеньких сказок, и в каждой из них говорится о рождении новой Семьи: властителей предметов, властителей животных, властителей магнетизма, властителей растений, властителей превращений, властителей обольщения, властителей пророчеств, властителей чувств, властителей термализма, властителей теллуризма, властителей ветров, властителей массы, властителей метаморфозы, властителей температуры, властителей ониризма, властителей фантомов, властителей эмпатии, властителей духов, властителей молний и властителей пространства.

Двадцать Семей, двадцать свойств.

Те самые сказки, которые профессор Вольф и Октавио называли ужасно скучными.

Но в этих сказках не было никаких сведений, позволявших сравняться с Богом.

Страшное, пугающее сомнение охватило Офелию. Стараясь скрыть панику, она передала книгу Торну.

– Ничего не понимаю. Может быть, информация, которую мы ищем, зашифрована?

Торн не ответил: он быстро листал страницы, мгновенно запоминая каждую из них. Просмотрев их все, он помедлил и неторопливо повернулся к Офелии. Похоже, она неожиданно стала для него источником загадок.

– Я думал, вы внимательно прочли книгу до самого конца, – произнес он тоном, который она слышала от него впервые.

Офелия поправила очки, взглянула на последнюю страницу и вдруг увидела коротенькую, сделанную от руки приписку, которую раньше не заметила из-за выцветших чернил:

Офелия читала и перечитывала эти слова, пока наконец они не отпечатались в каждой клеточке ее существа.