Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

Алессандро Аллори и его сын Кристофано продолжили, уменьшая, хроматическую фантазию флорентийской живописи, а Пьетро да Кортона приблизился к мастерству во фресках, изображающих на потолках дворца Питти добродетели герцога Козимо I.

В этот период в Парме жил знаменитый герцог Алессандро Фарнезе, который был так занят, возглавляя испанские войска в Нидерландах, что так и не занял свой трон. При его сыне Рануччо Пармский университет приобрел европейскую славу, а Алеотти построил (1618) Театр Фарнезе, вмещающий семь тысяч зрителей в полукруглом амфитеатре, с которым в современной Италии соперничает только Театр Олимпико его учителя, Палладио.

В Мантуе наступил период процветания, напоминающий о великих временах Изабеллы д'Эсте. Процветающая текстильная промышленность сделала мантуанские ткани популярными даже в соперничающих Англии и Франции. Дом Гонзага, правивший герцогством с 1328 года, по-прежнему производил способных людей. Герцог Винченцо I вновь воплотил в себе качества принца эпохи Возрождения: красивый и любезный, покровитель счастливого Рубенса и несчастного Тассо, коллекционер античного и китайского искусства, музыкальных инструментов, фламандских гобеленов, голландских тюльпанов и красивых женщин, любитель поэзии и азартных игр, храбрый в бою и смелый в государственном управлении, но изнуривший себя прелюбодеяниями и войнами и умерший в пятьдесят лет в 1612 году. Три сына правили поочередно; последний, Винченцо II, не оставил детей, и соперничество Франции, Австрии и Испании за право определить и контролировать его преемника сделало герцогство беспомощным театром опустошительной Войны за Мантуанское наследство (1628–31), которая почти вычеркнула Мантую из истории.

Верона в эту эпоху культурно бездействовала, отдыхая от Ренессанса. В Виченце классические фасады Палладио задавали стиль Кристоферу Рену. Винченцо Скамоцци завершил строительство театра Палладио «Олимпико» и спроектировал Палаццо Триссино-Бартон. Стремление к орнаменту, едва подавленное в Палладио, сделало Скамоцци живым мостом от классицизма к барокко.

2. Венеция

Королева Адриатики, как и Древний Рим, переживала долгий и величественный упадок. Она уступала Португалии в морской торговле с Индией и вскоре должна была почувствовать конкуренцию со стороны голландцев. Она вынесла на себе основную тяжесть турецкой морской экспансии; ее флот и ее полководцы были главными в победе над турками при Лепанто (1571), но через несколько месяцев она уступила Кипр, и после этого ее торговля с восточным Средиземноморьем зависела от разрешения и условий Турции. Она мужественно боролась за то, чтобы принять вызов перемен. Соединившись в Алеппо с караванами из Центральной Азии, она в какой-то мере компенсировала сокращение своей морской торговли с Востоком. Ее корабли по-прежнему контролировали Адриатику. Она участвовала в прибылях от работорговли, которая теперь позорила Португалию, Испанию и Англию. Ее материковые владения — Виченца, Верона, Триест, Трент, Аквилея, Падуя — процветали в экономике и увеличивали население. Ее промышленность продолжала преуспевать в производстве стекла, шелка, кружев и предметов художественной роскоши. Ее Банк Риальто, основанный в 1587 году после провала многих частных банков, придал венецианским финансам силу государства и послужил образцом для подобных учреждений в Нюрнберге, Гамбурге и Амстердаме. Путешественники восхищались красотой архитектуры и женщин, чистотой улиц и стабильностью правительства.

Ее внешняя политика была направлена на поддержание баланса сил между Францией и Испанией, чтобы одна или другая сторона не поглотила ослабленную республику; отсюда ее раннее признание Генриха IV, чтобы укрепить охваченную войной Францию. В 1616 году испанский вице-король в Неаполе герцог Осуна вступил в сговор с испанским послом в Венеции, чтобы свергнуть сенат и сделать республику зависимой от Испании. Филипп III, следуя деликатной моде правительств, благословил это предприятие, но велел Осуне действовать, «не давая никому понять, что вы делаете это с моего ведома, и заставляя верить, что вы действуете без приказа».3 У венецианской синьории были лучшие шпионы в Европе; заговор был раскрыт, местные заговорщики схвачены, и однажды утром народ с назиданием увидел, как они висят на площади Святого Марка, глядя мертвыми глазами на счастливых голубей.

Эта тихая и строгая олигархия, ведущая торговлю с людьми любого вероисповедания и предоставляющая им свободу вероисповедания, занимала удивительно независимую позицию по отношению к папству. Она облагала духовенство налогами, подчиняла его гражданскому законодательству и запрещала без своего согласия возводить новые святыни или монастыри и передавать церкви земли. Партия венецианских государственных деятелей во главе с Леонардо Донато и Николо Контарини оказывала особое сопротивление притязаниям папства на власть в мирских делах. В 1605 году Камилло Боргезе стал папой Павлом V; годом позже Донато был избран дожем; эти два человека, которые были друзьями, когда Донато был венецианским посланником в Риме, теперь столкнулись друг с другом в борьбе между церковью и государством, повторявшей на протяжении пяти веков борьбу между Григорием VII и императором Генрихом IV. И папа Павел был потрясен, обнаружив, что интеллектуальным лидером антиклерикальной партии в Венеции был другой Павел, фра Паоло Сарпи, монах-сервит.

Сарпи, по словам Мольменти, был «самым возвышенным интеллектом, который когда-либо производила Венеция».4 Сын купца, он вступил в орден сервитов в тринадцать лет, страстно впитывал знания, а в восемнадцать защитил 318 тезисов на публичном диспуте в Мантуе, да так успешно, что герцог сделал его придворным теологом. В двадцать два года он был рукоположен в священники и стал профессором философии; в двадцать семь лет его избрали провинциалом своего ордена в Венецианской республике. Он продолжал изучать математику, астрономию, физику, все подряд. Он открыл сократительную способность радужной оболочки глаза. Он писал научные трактаты, ныне утраченные, и принимал участие в исследованиях и экспериментах Фабрицио д'Аквапенденте и Джамбаттисты делла Порта, который говорил, что никогда не встречал «более ученого человека или более тонкого во всем круге знаний».5 Возможно, эти светские занятия ранили веру Паоло. Он принял в дружбу нескольких протестантов, и против него были выдвинуты обвинения перед венецианской инквизицией — той самой, которая вскоре схватит Джордано Бруно. Трижды он выдвигался на епископские должности сенатом, трижды Ватикан отвергал его, и память об этих отказах усиливала его враждебность к Риму.

В 1605 году Сенат арестовал двух священников и признал их виновными в тяжких преступлениях. Папа Павел V потребовал передать их под церковную юрисдикцию, а также приказал отменить законы, запрещающие строительство новых церквей, монастырей и религиозных орденов. Венецианская синьория вежливо отказалась. Папа дал дожу, синьории и сенату двадцать семь дней на то, чтобы выполнить приказ. Они пригласили Фра Паоло в качестве советника по каноническому праву; Сарпи посоветовал не поддаваться на уговоры, ссылаясь