Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

еще чувствовали аффект Ренессанса, не взял его к себе во дворец и не дал ему постель и питание, краски и одежду. Джузеппе старательно копировал работы Рафаэля в Ватикане и Карраччи во дворце Фарнезе. Затем, обнаружив, что его страсть притуплена комфортом, Ло Спаньолетто — «маленький испанец» — уехал в Парму и Модену, чтобы изучать Корреджо. Он вернулся в Рим, поссорился с Доменикино и переехал в Неаполь. Там или в Риме он попал под влияние Караваджо, чей жестокий стиль утвердил его в мрачном натурализме, которому он, возможно, уже научился у Рибальты. Он приглянулся одному богатому торговцу картинами, который предложил ему в жены хорошенькую дочь. Джузеппе без гроша в кармане посчитал это предложение шуткой, но когда оно было повторено, он тут же вступил в брак и стал процветать.

Теперь он написал картину «Распятие святого Варфоломея» с таким кровавым правдоподобием, что, когда ее выставили на всеобщее обозрение, она привлекла толпу зрителей, больше заинтересованных в крови, чем в искусстве. Вице-король — тот самый Осуна, который устроил заговор против Венеции, — попросил показать картину и ее автора, был очарован и поручил Рибере все декорации во дворце. Ненасытный испанец распугал всех конкурентов, пока заказ на фрески в капелле Сокровищ не получил Джованни Ланфранко, его друг. Он сам выполнил алтарный образ, изображающий несгораемого святого Януария, выходящего без рук из раскаленной печи.

После этого Рибера стал неоспоримым мастером своего искусства в Неаполе. Он, казалось, мог по своему желанию соперничать с нежностью Рафаэля и Корреджо, не впадая в сентиментальность Гвидо Рени или Мурильо, и возвышать реализм Караваджо интенсивностью замысла и глубиной колорита. Приведем лишь «Пьета» и «Оплакивание» в церкви и монастыре Сан-Мартино — «произведение, перед которым, как перед воплощением торжественного величия скорби, все подобные изображения того века опускаются до уровня театральных зрелищ».21 Или, если отвлечься от мифологии, возьмем Архимеда в Прадо — именно такого морщинистого старого сицилийца, какого можно встретить сегодня в Сиракузах. Выйдя из Библии и истории на улицы, Рибера нашел разнообразие для своего искусства в реалистичных фрагментах обычной жизни; а в «Босоногом мальчике» в Лувре он дал фору Веласкесу и Мурильо. III

Недостатки Риберы бросаются в глаза — преувеличенная жестокость, любовь к морщинам и ребрам, жажда крови; Байрон отметил, что

Спаньолето запятнал свою кисть кровью всех святых.22

Его темные цвета и мрачные акценты пугают и угнетают нас, но в Неаполе, привыкшем к испанскому правлению и настроениям, этот стиль тенеброзо нашел готовое признание. За него боролись все новые церкви и монастыри; Филипп IV и неаполитанские вице-короли были заядлыми покупателями; картины и гравюры Риберы получили в Испании более широкое распространение, чем работы Веласкеса, который дважды посещал его в Италии. Его дом был одним из лучших в Неаполе, а две его дочери были образцами коричневой красоты. Одна из них отличилась тем, что была соблазнена другим Дон Жуаном, родным сыном Филиппа IV, который увез ее на Сицилию и, вскоре устав от нее, бросил в женском монастыре Палермо. Рибера едва не пал духом от горя и стыда; он искал утешения, придавая изображениям Девы Марии черты утраченной им Марии Розы; но через четыре года после трагедии он умер (1652).

II. РИМ И РИМСКИЕ ПАПЫ

Столица папских государствIV и всего римско-католического мира была теперь городом второго ранга, насчитывая около 45 000 душ в 1558 году и увеличившись до 100 000 при Сиксте V (1590). Монтень, приехав в него в 1580 году, считал его более обширным, чем Париж, но имеющим лишь на треть больше домов. Преступники и проститутки (до Сикста V) составляли значительную часть населения; многие дворяне имели постоянный штат грубиянов. Бедность была общей, но благодатной, ее облегчали папская благотворительность, церковные церемонии, религиозные надежды. Старые аристократические кланы — Орсини, Колонна, Савелли, Гаэтани, Чиги — уменьшились в доходах и власти, но не в претензиях и гордости; более молодые семьи — Альдобрандини, Барберини, Боргезе, Фарнезе, Роспильози — вырвались вперед в богатстве и влиянии, обычно благодаря связям с папами. Папское кумовство переживало очередной расцвет: Альдобрандини получили урожай от избрания Климента VIII, Людовизи — от Григория XV, Барберини — от Урбана VIII, Боргезе — от Павла V. Племянник Павла, кардинал Сципион Боргезе, пользуясь многочисленными бенефициями и 150 000 скуди в год, заложил виллу, построил казино Боргезе (1615), основал богатые коллекции произведений искусства и получил умеренное бессмертие в мраморе от своего протеже Бернини. Многие кардиналы использовали свое богатство для поддержки литературы и искусства.

Последовательность сильных пап помогла Римской церкви выжить, несмотря на потерю Германии, Нидерландов, Скандинавии и Британии в результате Реформации. Трентский собор подтвердил и усилил верховенство пап над соборами, а молодое и энергичное Общество Иисуса — иезуиты — было обязано и предано папству. Антонио Гислиери, доминиканский монах и Великий инквизитор, стал папой Пием V в 1566 году в возрасте шестидесяти двух лет. Святость его личной жизни, как ему казалось, полностью соответствовала его суровости в преследовании ереси. Он лишил богемских католиков ранее предоставленного им права причащаться как вином, так и хлебом. Он отлучил от церкви Елизавету Английскую и освободил английских католиков от ее подданства. Он призвал Карла IX Французского и Екатерину де Медичи вести войну против гугенотов, пока они не будут полностью и безжалостно уничтожены.23 Он одобрил суровые меры Альбы в Нидерландах.24 Он трудился, не покладая рук, чтобы подготовить армаду, которая разбила турок при Лепанто. Он никогда не смягчал приговоры;25 Он поощрял инквизицию к исполнению ее правил и наказаний.

Он был столь же строг в требовании церковной реформы. Епископы, которые не проживали в своих епархиях, были низложены; монахи и монахини должны были оставаться в полном уединении от общества; все злоупотребления в церковных должностях должны были быть выявлены и наказаны. Когда некоторые освобожденные от должности придворные жаловались, что умрут от голода, Пий ответил, что лучше умереть от голода, чем потерять душу.26 Его назначения и выдвижения определялись пригодностью, а не фаворитизмом или