Пока Париж спал - Рут Дрюар

Сара представляет их беженцами, которые ищут, где бы поселиться. Это совсем не тот образ Сэма, который она ожидала получить, который бы сблизил ее с ним.

– А первые шаги? – продолжает она. – Сколько ему было, когда он пошел?

– Я не совсем точно помню даты, простите. Шарлотта лучше меня помнит такие вещи.

– Шарлотта…

Сара останавливается, мысль о том, что все это время какая-то женщина заменяла Сэму маму, ранит ее.

– Какая она мать?

– Она… – голос Жан-Люка срывается. – Она очень хорошая мама.

На его глазах выступают слезы. Но он сжимает челюсть и гордо поднимает голову.

– Продолжайте. – Реплика Сары звучит строже, чем она хотела.

– Не знаю, что еще сказать.

– Я не знаю, как стать ему матерью. – Ее голос дрожит. – Нельзя вот так вдруг стать матерью мальчика, который тебя не знает и даже не говорит на твоем языке.

К ним подходит охранник. Он многозначительно кашляет.

Сара провожает его взглядом. Это просто тюремный надзиратель, но она ненавидит его. Они все жестокие. Все до единого.

– Знаете, он замечательный ребенок, – вдруг произносит Бошам.

Сара благодарна, что он продолжает говорить, тем самым возвращая ее в настоящее.

– Он такой счастливый мальчик, родился с таким легким нравом. Вы сможете найти к нему подход. Но ему нужно время.

– Время. Все говорят мне про время, как будто мы обсуждаем, как стать друзьями. Но ситуация ведь другая. Время сыграло с нами злую шутку. Если бы мы нашли Сэма раньше, когда ему было два или три, все сложилось бы иначе.

– Понимаю. Я ужасно поступил, скрыв все от вас. Но если взглянуть с другой стороны – его любили, он вырос здоровым и очень послушным. Мы любим… любим его, как будто он наш родной.

– Любите его? – Сару охватывает внезапный приступ злости. – Я тоже его любила!

– Любили?

– Я хотела сказать – люблю. Люблю его.

– Простите. Я не имел в виду…

– Вы украли у нас возможность стать его родителями. И теперь вы смеете сомневаться в моей любви? – От злости Сара начинает плакать. – Я бы умерла ради Сэма.

Жан-Люк обдумывает ее слова и спрашивает:

– Вы бы пожертвовали своим счастьем ради счастья Сэма?

– Да! Как вы смеете спрашивать у меня такое?

– А ваш муж? Он тоже?

– Конечно!

– Хорошо.

Сара просто в бешенстве. Какой наглец! Она делает глубокий вдох, чтобы справиться с эмоциями.

– Мы любим Сэма больше жизни. Если бы вы любили его хотя бы вполовину так же сильно, вы бы нашли нас после войны.

Бошам тянется руками к глазам и утирает их. Затем он трясет головой, пытаясь сбросить свою печаль.

Сара внимательно смотрит на него и замечает его поникшие плечи, сожаление во взгляде, его растерянный вид, когда он пытается осмыслить всю ситуацию. Она уже видела эти черты – в собственном сыне. Этот дикий взгляд, будто мир слишком сложный для понимания. Ее почти одолевает сострадание, но Жан-Люк не ребенок, напоминает она себе.

– Что еще вы можете рассказать о моем сыне?

– Что бы вам хотелось узнать?

– Его первое слово.

Жан-Люк задумывается.

– Не знаю, не могу вспомнить.

Ему неловко, и она удивляется: почему он так переживает, что не может вспомнить все эти подробности.

Вдруг она слышит его мысли, как если бы он сказал это вслух.

– Думаю, его первое слово было «машина», – говорит Жан-Люк. – Он любит автомобили, знает все марки и модели. Он помогал выбирать нашу машину, ходил вместе со мной в салоны, проверял мощность двигателей, мотор и все остальное.

Сара пристально смотрит ему в глаза, и Жан-Люк пытается не отвести взгляд, но в конце концов не выдерживает.

– Его первым словом была не «машина», так ведь? Это было слово «мама».

Париж, 2 ноября 1953 года

Школьный звонок раздается как раз в тот момент, когда Сара поворачивает на улицу Госпитальер-Сен-Жерве. Дети толпой выбегают наружу, некоторые мальчики притворяются воздушными истребителями, выполняющими пируэты. Они шумные и голодные и хотят поскорее отправиться по домам. Все, кроме Сэма. Сара ждет его поодаль от остальных матерей и их детей.

Но на площадке никого не остается, и внезапно становится очень тихо.

Что, если он снова сбежал? Сара забегает через игровую площадку в здание школы и бежит к его классу. Вдруг она замирает на месте. Сэм в конце коридора рядом с директором. Он выглядит крошечным и стоит, опустив плечи и голову. Сару охватывает невыносимое чувство горечи.

– Мадам Лаффитт, я рад, что вы зашли, – говорит ей директор школы. – Нам надо поговорить. Давайте пройдем в мой кабинет.

– Да, месье.

Сара снова чувствует себя ребенком, которого сейчас будут отчитывать. Они следуют за директором в полной тишине. Она берет Сэма за руку, и впервые он не вырывается. Их обоих будут ругать. Директор садится за стол и указывает им на места напротив. Сара смотрит на Сэма в надежде поймать его взгляд, но он направлен в пустоту.

– Мадам Лаффитт, я знаю, что вам всем сейчас непросто, особенно Самюэлю. Но задача школы – думать обо всех учениках. Пожалуй, сразу перейду к сути. Мы не знаем, как быть с Самюэлем, и дело не только в языковом барьере. У него нет никакого интереса к учебе. Это удивительно для ребенка его возраста. Он угрюмый, недружелюбный, а сегодня его поймали во время драки на игровой площадке и…

– Пожалуйста, остановитесь.

Сара прерывает его, удивившись своему поступку так же сильно, как и он.

– Знаю, что Сэм не хочет быть здесь. Он хочет домой.

Она проводит рукой по волосам сына.

– Я заберу его домой, и он больше сюда не вернется.

– Мадам Лаффитт, я говорил совсем не об этом. Вы не можете просто взять и забрать его. Мальчик должен ходить в школу.

– Не беспокойтесь. Он будет ходить в школу. Пойдем, Сэм.

Сара встает и берет Сэма за руку, он не сопротивляется. Она старается не переусердствовать, а просто почувствовать его тепло. Вместе, не говоря ни слова, они выходят из школы и направляются домой. Там они заходят в гостиную и усаживаются на диван. Сэм закрывает лицо руками и начинает плакать. Сара обнимает его и гладит по голове.

– Все будет хорошо. Все снова будет хорошо. Я тебе обещаю.

Она подходит к телефону и набирает номер, поворачивая круглый пластмассовый диск. Это рабочий номер ее мужа. Давид моментально снимает трубку.